Шариф вспомнил, что в автомобильной аптечке он видел ножницы, когда перебирал лекарства. Порывшись, он нашел и попробовал их на прочность. Легкий инструмент из мягкого металла не внушал доверия, но это было лучше, чем ничего.
Юноша двинулся к зарослям зонтичной акации и тамариска. Здесь он насобирал сухих веток для костра. Пожалуй, на всю ночь этого не хватит, подумал Шариф, а хищники могут прийти. Он осмотрел невысокие кустистые деревья. Одна из акаций была выше и крепче других. На ее ветвях можно было расположить на ночь на высоте метров двух над землей.
Разделывание змеи заняло у Шарифа около часа, но в конце концов он справился с этой задачей. Самым сложным было отделить голову, но и это ему удалось. Разведя костер, Шариф соорудил над пламенем перекладину и намотал на нее змеиную тушку. Сначала он обжарил ее на большом огне так, чтобы мясо дало корочку. Затем убавил огонь и стал ждать, когда еда окончательно приготовится. Он сидел, думал о своей жизни и поворачивал «вертел» над огнем.
«Как странно все складывается, – думал Шариф, – сначала я был изгоем в чужой стране, теперь стал изгоем в своей». Он почти уже не помнил своего детства. Какие-то отрывочные воспоминания иногда всплывали в его голове. Шариф не мог даже вспомнить лица своего отца. Как много всего с тех пор произошло!
Очень долго Шариф считал, что «Дядьсаша» – это полное имя русского капитана, который его спас. После прибытия в холодную Россию Шарифа на несколько дней поместили в больницу. Он с удивлением смотрел на большое количество белокожих людей, потом он привык к их лицам, и они перестали его смущать. Шариф быстро нахватался самых обыденных словечек и фраз. Врачи громко смеялись, когда он пытался говорить по-русски, и Шарифу это нравилось. Нравилась ему и вкусная разнообразная пища, и чистые постели. Через несколько дней «Дядьсаша» забрал его из больницы и привел к себе домой.
Как жили русские, Шарифу не понравилось. Конечно, туалет, горячая и холодная вода, газ на кухне – все это было здорово. Но вот пятиэтажные серые коробки домов на таких же серых улицах приводили Шарифа в уныние. У него на родине было много солнца. У себя на родине Шариф всего два раза был в городе. Он ездил туда вместе с отцом. Этот город был пыльным и грязным, но не таким унылым, как этот, русский.
Первый год жизни в России, в городе Находка, стал для Шарифа самым ярким и насыщенным событиями годом в его жизни. Первым другом ему стала Ася – дочь «Дядьсаши». Светловолосая и голубоглазая девочка была старше Шарифа на два года. Она охотно взялась учить его русскому языку. Почти каждый вечер они вместе с Асей куда-нибудь ходили: в кино, на концерт, в театр, на танцы. Иногда они просто бродили по городу.
Шариф и не подозревал, сколько трудов стоило Александру Кузьмичу оставить сомалийского мальчика в своем доме. Он бегал по инстанциям, писал заявления и обязательства, добивался согласия чиновников. В результате Шариф все-таки легализовался в его квартире – правда, с условием, что через год, когда мальчик выучит русский язык, его передадут в школу-интернат. Другого варианта Александр Кузьмич выбить не смог, несмотря на свои связи и заслуги. Большую часть года моряк проводил в плаваниях, а оставлять дома иностранного мальчика одного, пусть даже со своей дочерью, ему не разрешали.
Шариф отличался живым умом и превосходной памятью. Он впитывал все как губка. За год он не только выучил русский язык, но и с помощью Аси освоил школьную программу за девять классов. Единственное, что ему плохо давалось, – русская грамматика, но со временем, судя по всему, и эти сложности он бы преодолел.
Через год состоялся серьезный разговор на «семейном совете». Александр Кузьмич стал объяснять Шарифу, что тому нужно обязательно отправиться в интернат.
– Но почему я не могу жить здесь, дядя Саша? – удивлялся Шариф. – Я же могу жить у вас и ходить в школу.
– Что тут поделаешь, Шурик, – ответил старый капитан, назвав Шарифа именем, которое к нему прилипло само собой, – не могу я изменить наши законы. Ты иностранный гражданин. Тебя нужно передавать или сомалийским властям, или на попечение нашего государства. Ты не переживай! По выходным будешь приходить в гости ко мне и Асе. А когда тебе исполнится восемнадцать лет, то, если захочешь, можно будет попробовать решить вопрос и с гражданством.
И Шариф переселился в школу-интернат. Здесь он столкнулся с тем, что называется детской жестокостью. В период полового созревания дети часто становятся агрессивными. Это выражается в психической неуравновешенности и эмоциональной импульсивности. Да и дети, которые попадают в интернат, отличаются определенной, специфической, наследственностью.
Травить Шарифа начали с первых же дней, открыто в глаза называя его «черножопым». Насмешки, злые шутки и розыгрыши стали обычным делом. Воспитатели и педагоги ничем не могли помочь сомалийскому мальчику. Шариф сразу же замкнулся. Он и у себя на родине не имел друзей – общался только со своим отцом и иногда с соседями. Время в интернате Шариф заполнял учебой и ожиданием выходных, когда можно было навещать дядю Сашу и Асю.
Первая драка произошла через три недели, после прибытия Шарифа в интернат. Все эти три недели он с ангельским терпением сносил насмешки и оскорбления своих одноклассников. Но когда в спальне под ним неожиданно развалилась металлическая койка, Шариф не выдержал. Его, лежавшего на полу, окружила толпа хохочущих сверстников. Шариф с ненавистью смотрел на их лица. Он медленно поднялся и коротко спросил:
– Кто?
Рыжий Витька Коршунов, который был заводилой и организатором всех издевательств над Шарифом, сделал удивленное лицо.
– А какая тебе разница, черножопый? – ехидно спросил он. – Ты же все равно ничего не сделаешь, слабак!
Шариф стоял с перекошенным от бешенства лицом перед ухмыляющимся Витькой. Он врезал кулаком по его наглой роже и попал обидчику прямо в нос. Удар был не столько сильным, сколько болезненным. Коршунов отшатнулся, схватившись за лицо. На Шарифа сразу же бросились четыре Витькиных друга. Двое схватили Шарифа за руки, а двое начали избивать его. Шариф с малолетства занимался нелегким рыбацким трудом и поэтому был хорошо физически развит. Пытаясь устоять на ногах, он стал крутиться вправо и влево, сбрасывая, навалившихся на него пацанов.
Коршунов уже отошел от неожиданной наглости сомалийца. Когда он убрал от своего лица руки, то увидел на них кровь. Его обуяла животная ярость. Кинувшись на Шарифа, Коршунов стал наносить ему удары кулаками, норовя тоже попасть в нос. Но ему мешали его же дружки. Наконец, кто-то из них ухватил Шарифа за ноги, и груда тел с грохотом упала на пол. В этот момент в комнату мальчиков вбежала воспитатель. Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы не вмешательство взрослых. Но Коршунов затаил страшную обиду на сомалийца, который осмелился дать ему отпор.
