Капитан Александр осмотрел берег. Недалеко от песчаной отмели, улыбавшейся тысячами улыбок белозубого прибоя, стояла открытая всем ветрам убогая хижина, сарай, сколоченный из необструтанных досок и крытый ржавым железом. Это было то немногое, что осталось от построек миссионерского поселка, просуществовавшего менее года. Здесь и нашли себе приют браконьеры. В глубине виден аккуратный вигвам, частично заслоненный деревцами канело. Дальше, на вершине лысого холма – часовня, небольшая деревянная постройка, забытая, покосившаяся, седая от инея. На крыше еще держался топорной работы крест, подсвеченный бледным светом затухающего пурпурного заката. Через распахнутые настежь двери видны жиденькая решетка и грубый алтарь из наскоро сбитых досок.
Браконьеры радушно пригласили капитана Александра и его спутников в свое неопрятное логово – темную грязную берлогу.
Вот уж необычна была компания этих разбойных молодцев. Их можно было бы прямехонько направлять к пиратам для поиска сокровищ.
Угрюмый Берте. Немногословный индеец племени Яман, живший отдельно от всех в очень чистом и опрятном вигваме. Лицо плоское, широкое, выступающие скулы, губы распухшие и отвислые. Глаза маленькие, без ресниц. Не красавец, одним словом. Несмотря на невысокий рост, маленькие ступни и кисти рук, худые руки и тоненькие кривые ноги, коренастый Берте с могучей грудью казался силачом.
Каторжник Васкес, отбывший свой срок в тюрьме Оошооуа, убийца, женоподобный красавец распутного вида со светлыми отчаянными и безжалостными глазами, с космами бакенбард на лице, мускулистый, прекрасный, неистовый и отвратительный в своем неистовстве. Его прехорошенькая жена из столицы Серебряной страны, Женевьева, смуглая, темноглазая, неряшливая. В недалеком прошлом, судя по всему, девица легкого поведения.
Бывший тюремный надзиратель Гарсиа, пузатый, отталкивающего вида мужчина лет пятидесяти. Большие темно-серые глаза навыкате, набрякшие веки, желтые белки. Он старался не двигать огромной тяжеловесной головой, а только поворачивал глаза. Пышные драгунские усы, грубый чувственный рот и жалкий срезанный подбородок. Гарсиа стоял босиком в грязи, в позе Наполеона, руки скрещены на груди, с выражением яростного достоинства, характерного для человека, который немного не в себе. Его жена Маргарита, молодая индианка лет двадцати, тоже из Яманов. Трогательная, кроткая, милая и тихая. С грудным ребенком трех месяцев, девочкой, отцом которой, судя по всему, был Васкес. Ее печальное и нежное лицо было круглым, как луна, и невозмутимым, как изваяние Будды.
– Любишь ли своего мужа? – спросил ее Александр, переводя взгляд с лица молодой женщины на физиономию мрачного представителя животного мира, ее сожителя.
Маргарита – она немного говорила по-английски – покраснела, подумала, а потом сказала тихо и спокойно:
– Да. Наверное, люблю.
Охотники жили в постоянном страхе, что их обнаружат. Однако с капитаном Александром и его спутниками они были неожиданно приветливы. Долго расспрашивали Александра о том, что происходит на «большой земле», охотно рассказывали о себе. Удивительно, насколько откровенны были эти отчаянные люди. Васкес оказался довольно образованным человеком, убийца наливает огненную канью, подходит к Александру с двумя кружками:
– Сеньор! Вы путешественник, музыкант, благородный человек. Вы из просвещенной России. Свет приходит с востока. Пью за процветание вашей страны. Герцен и Толстой! Какое величие идей!
Васкес пускается в пляс. Маргарита смеется, Женевьева взвизгивает. Берте, захмелев, танцует военный танец своего племени, а потом погружается в мрачное оцепенение. На вопрос кого-то из моряков, как зовут девочку, Маргарита горестно отвечает, что ребенка не крестили, у девочки имени нет.
Александру стало жаль Маргариту и ее дочку. Не скоро еще они попадут на большую землю, подумал он.
Капитан Александр предложил Маргарите крестить девочку, хотя он и не имел права проводить эту церемонию. Как глубоко верующему человеку, решение это далось ему очень непросто. Спросили у отца. Тот проявил к затее искренний интерес: выкатил на Александра глаза и строго кивнул. Договорились, что ребенка назовут Марией. Мария – популярное имя у католиков. Штурман взялся помогать Александру. Он объяснил всем присутствующим по-испански, в чем состоит обряд и в чем его смысл. Под руководством Штурмана убрали помещение, вынесли мусор. Нашелся таз нежно-розового цвета. Его отмыли, наполнили чистой дождевой водой. Александр дал знак, и все смолкли. Он начал молитву:
– Господи Иисусе Христе, буди милость Твоя на рабе Твоей. Сохрани ее под покровом Твоим, укрой от лукавого похотения, защити от всякого врага и супостата…
Боже милосердный. Даруй этому дитя благополучие и здравие. Да сменятся несчастья и тяготы, выпавшие ей при рождении в доме сем, истинным счастьем. Именем твоим, Господи, молитвой этой, нарекаю ее Марией Гарсиа…
Спаси Господи и помилуй рабу Марию, и просвети светом разума Святого Евангелия Твоего, – Александр окропил лоб девочки водой и поцеловал его.
Когда церемония закончилась, Гарсиа спросил:
– Это какой церкви обряд?
– El mismo Dios, Бог един!
– El mismo Dias! – повторили растроганно все присутствующие.
Капитан Александр составил свидетельство о крещении и дал его Гарсиа вместе с письмом к Томасу Бриджесу, в котором просил того проявить великодушие и снисходительность и не счесть процедуру крещения незаконной.
Васкес пребывал в отличном расположении духа. Он шепнул Александру, что вся церемония была ему особенно приятна, ведь на самом деле крестили его ребенка.
«Может, для маленькой Марии лучше, что она теперь Мария Гарсия», – подумал капитан Александр.
На следующий день, узнав, что моряки направляются в Эль Парамо, охотники сообщили Александру, что путь туда берегом много короче, чем морем, и предложили добраться туда по суше. Действительно, маршрут корабля проходил в обход изрезанных берегов самого большого острова архипелага Блуждающих Огней. На острове жили индейцы Онас и называли его остров Онасин. Путь морем вокруг Онасина предстоял долгий. Капитан Александр решил согласиться с предложением охотников и пересечь остров напрямую, получить новые впечатления во время путешествия по суше. Договорились встретиться с «Быстрыми парусами» недалеко от Эль Парамо. Берте согласился быть проводником Александра. На время поездки взяли у охотников две лошади. Браконьеры тепло попрощались с капитаном.
– Самый короткая путь через озеро Фаньяно, – сказал Берте. – Там стоянки Онас. Онас опасный! Онас – людоеда.
– А ты сама не бояться людоеды? – спросил Александр.
– Мой сестра жить на Фаньяно, иметь мужа Онас. Моя не тронут.
– Ну, значит, и моя не тронут, – со смехом сказал Александр, и они направились к Фаньяно.
Из Пунта-Аренас плывет наш фрегат.
Там девушки статны и звонко смеются.
А если нас вдруг людоеды съедят,
Назад наши души одни доберутся.
Веселая песня моряков
На берегу озера стояло несколько уютных вигвамов. Прибывших всадников обступили индейцы. Берте сказал о своей сестре. Главный в поселке – высокий мужчина в большом меховом плаще, мокасинах и шапке – пригласил путников в свой вигвам и принял их очень приветливо. Путников накормили.
В вигваме было тепло, сухо и опрятно. Корзины и лук – единственные предметы утвари и охоты. В вигваме, на полу возле очага, помимо главы семьи, сидели две женщины. Одна постарше, другая помладше – возможно, жена хозяина и дочь. Скинув меховые плащи, они остались в непонятно как сюда попавших дешевеньких ситцевых платьях, не скрывающих стройных, гибких фигур и легкой походки статных женщин.
Онас немного знали английский язык, но, вероятно, видели европейцев крайне редко. Женщины держались свободно и независимо. Капитана Александра завораживали их красивые голоса и свободные движения. Видимо, они относились к любому европейцу так, будто к ним из лесу пришел уставший испуганный зверек, проголодавшийся ребенок леса, то ли олененок, то ли медвежонок. Как к брату своему меньшему. Неразумному. Заблудившемуся. Которого надо накормить, обогреть. Которому надо помочь. И наставить на путь истинный.
Хозяина и его женщин очень забавлял наряд Александра – куртка с капюшоном, сапоги, котомка, напоминающая современный рюкзак. Весь его непривычный для индейцев облик: гладковыбритое лицо, короткая стрижка, сдержанные манеры, привычка говорить тихо и неторопливо. Хозяева не отрываясь, с насмешливым любопытством смотрели на гостя. Вернее сказать, они рассматривали его без всякого стеснения и пытались хоть как-то поддержать беседу. Индейцы были и доброжелательны, и предупредительны. Обе стороны плохо понимали друг друга, и при каждой попытке Александра начать разговор индейцы буквально заходились от смеха. Капитан тоже от души смеялся вместе со всеми.
