В виду берега ахейцы осмелели, начали рваться в бой. Я послал их вперед, чтобы блокировали порт, не дали генуэзским галерам смыться. Когда на шхуне подошел к Бенгази, ахейцы уже высаживались на берег. В порту они захватили шесть генуэзских галер, две из которых только недавно пришли и еще не успели разгрузиться. Все галеры были большие, имели не меньше пятидесяти весел и две мачты, покрашенные в золотой цвет. Гребцами были рабы, в основном негры, которых они именно здесь и выменивали на товары. Генуэзцы с этих галер спрятался в городе.
Бенгази я не узнал. Издали мне показалось, что его недавно захватили и основательно разрушили. Подойдя поближе, увидел, что это, судя по высоким мраморным колоннам, развалины греческих или римских храмов и других строений. Городские стены были сооружены из взятых на руинах камней. Стены были высотой всего метра четыре с половиной, с четырьмя прямоугольными угловыми башнями, сооруженными вровень со стенами, что не позволяло вести фланговый обстрел, и двумя надворотными, южной и северной. Были еще и западные, морские, ворота, но без башни. Я пожалел, что взяли мало таранов. Можно было бы попробовать проломить стены. Уж больно хлипкие на вид. С трех сторон город защищал сухой ров шириной метров семь и глубиной около трех. Его давно не углубляли, местами был наполовину засыпан. Такие оборонительные сооружения годны только для отражение налетов африканских кочевников, которые не умеют штурмовать города. Всё говорило о том, что на Бенгази давно не нападали серьезные противники. С севера, востока и юга к развалинам примыкали поля и сады. Земля здесь рыжевато-коричневая. Когда дует ветер, одежда покрывается рыжей пылью. Дальше на восток вырастали холмы, покрытые кустами и деревьями.
Два отряда ахейских всадников поскакали на юг и на север. Будут грабить деревни, запасать для нас провиант. Следом за ними пошли небольшие отряды пехоты, чтобы помочь в таком трудном деле. Остальные выгружали из галер шатры, тенты, большие деревянные щиты, лестницы, два тарана и две разобранные, осадные башни. Поскольку ромей сказал мне, что стены в Бенгази высокие, башни сделали высотой шесть метров. Придется укоротить их на четверть. По моему приказу два отряда стали сооружать баррикады напротив ворот, а остальные занялись оборудованием лагеря, сборкой башен и установкой щитов, благодаря которым станем засыпать ров. С городских стен за нами наблюдали жители и несколько генуэзских арбалетчиков.
Я послал к воротам Бодуэна де Реми, чтобы предложил бенгазийцам сдаться и предупредить, что, после первого выстрела из лука или арбалета переговоры закончатся и больше не возобновятся. Брабантца внимательно выслушали и ушли совещаться. Часа два по нам никто не стрелял. За это время наши воины установили вокруг стен щиты, за которыми заняли позиции лучники и арбалетчики. Затем наверху надворотной башни появился генуэзец и выстрелил из арбалета по рыцарю Бодуэну. Старого вояку так просто не подстрелишь, успел уклониться и сразу отступил. Я подождал, чтобы убедиться, что это не провокация генуэзцев, чтобы сорвать переговоры. Нет, больше никто ничего нам не сообщил. Не знаю, что им пообещали или чем устрашили генуэзцы, но местные жители решили сражаться. Это при том, что их, не считая рабов, едва ли больше нас.
К вечеру вернулись фуражиры и пригнали большие стада овец, коз, верблюдов и лошадей, в основном крестьянских, невзрачных, и привезли в арбах, запряженных волами, фрукты, овощи и зерно. Пригнали и около сотни крестьян, которых будем использовать на осадных работах. Вокруг города сразу задымили костры и запахло печеным мясом. Савка приготовил для меня и Вильгельма де Виллардуэна шашлык из молодого барашка. Младший брат князя Ахейского отправился со мной в поход, чтобы приобрести боевой опыт. Вильгельм сопровождал меня повсюду, но постоянно получалось так, что между ним и городом находился я. Со стен иногда постреливали. В основном из луков легкими стрелами, которые долетали до лагеря, но, даже если попадали на излете, особого вреда не наносили.
Утром мы начали засыпать ров в нескольких местах. Для таранов и башен делали широкие проходы, а для пехоты с лестницами – узкие. Засыпали рыжевато-коричневой землей и обломками развалин. Представляю, как будут материть нас археологи, если надумают проводить здесь раскопки. Хотя вряд ли. Насколько я помню, в конце двадцатого века на этом месте будут стоять многоэтажки. Посмотреть какие-то развалины предлагали отправиться на экскурсионном автобусе. Я не поехал. Не понимаю, какой смысл смотреть на обломки камней?! Одновременно мы собирали тараны и башни. Все составные части привезли с собой, хотя кое-что можно было бы изготовить на месте. В тринадцатом веке деревьев здесь еще много.
Засыпали ров в основном крестьяне. Ахейцы и мои арбалетчики, спрятавшись за щитами, обеспечивали им огневое прикрытие. Крестьян, своих земляков и единоверцев, бенгазийцы не жалели. Мои воины тоже. В итоге к вечеру крестьян осталось человек двадцать. К тому времени на смену погибшим пригнали новых из дальних деревень. Всю ночь они носили морскую воду, которой поливали башни и тараны, чтобы осажденные не подожгли во время штурма.
Начался он рано утром, до восхода солнца, пока не жарко. Чем мне понравились ахейцы – их не надо было подгонять. Они знали, что в случае успеха будут грабить город три дня. Кто-то распустил слух среди солдат, что внутри полные склады специй и благовоний, за которыми и приплыли генуэзцы. Не знаю, откуда появился такой слух, ведь в захваченных генуэзских галерах были только скот, пшеница, оливковое масло, хлопок, шерсть, кожи, вяленая и соленая рыба и морские губки, которые еще древние греки и римляне внедрили в банное дело. Я хотел опровергнуть слух, а потом пришел к выводу, что распустил его кто-то из ахейских рыцарей, чтобы воины смелее шли в атаку. Жадность сильнее страха.
На этот раз я не рвался в атаку. Стоял напротив восточной стены, самой длинной, в компании сыновей, одетых в шлемы, кольчуги и бригандины и вооруженных маленькими щитами, короткими копьями и кинжалами, Вильгельма де Виллардуэна, Олфера Нездинича, Бодуэна де Реми и дружинников из конных сотен и наблюдал, как крестьяне-арабы, подгоняемые ахейцами, толкали к ней башни на колесах. За башнями шли пешие рыцари. Рядом к стене шли пехотинцы с лестницами. С юга и севера к воротам сейчас катят тараны. Будут отвлекать внимание. Ворота считаются самым слабым местом в защите крепости. Обычно там и собирают большую и лучшую часть городского войска.
Башни, кренясь в разные стороны, медленно приближались к стене. Иногда угол наклона становился очень большим, и мне казалось, что башня сейчас рухнет. Со стен по ним стреляли горящими стрелами и болтами. Наверное, спереди башни уже напоминают ёжика, у которого горят иголки. Мои и ахейские арбалетчики и лучники вели ответный обстрел бенгазийцев и генуэзцев. Поскольку арбалеты со стальными луками были мощнее, били дальше, защитников на стенах становилось все меньше. Вскоре ближняя к нам башня добралась до стены. Внутри ее по лестницам начали подниматься рыцари. Площадка наверху была маленькая, всего человек на пять. Когда там собралось такое количество воинов, они опустили на стену переходной мостик, который был шириной метра полтора. По нему ахейцы и побежали на городскую стену. Первых двоих сшибли арбалетными болтами. Один рыцарь сразу рухнул вниз, а второй какое-то время лежал на мостике, пока на него не упал другой рыцарь, раненый копьем, и они вдвоем не полетели вниз. Но двое ахейцев перебрались на стену и начали рубиться с осажденными, явно превосходя в военной подготовке и решимости. Следом за ними по одному или парами на стену начали перебираться другие рыцари и сержанты. Подошла к стене и вторая башня. Она стала криво, с наклоном влево, но по перекинутому на стену мостку сумели пробежать рыцари и начали теснить бенгазийцев. На помощь по лестницам поднимались пехотинцы. Всё, можно считать, что город наш.
