Они добрались до цели. У железной двери стояли двое охранников, которые были, как все на борту, вооружены, но заметно скучали. Заметив Винтерфельда, они поспешно попытались вытянуться в струнку и одернуть мундиры. Но Винтерфельд даже не взглянул на них, открыл дверь и жестом пригласил Майка войти. Оба матроса, сопровождавшие их, вошли вместе с ними.
Как определил Майк с первого взгляда, они находились в изоляторе для больных. У стены, рядом с дверью стояли в ряд белые свежезастеленные кровати, на столике лежало много медицинских инструментов, а в многочисленных стеклянных шкафчиках было полно бутылочек, склянок и колб с лекарствами. В воздухе неприятно пахло карболкой. Пожилой мужчина, вероятно, врач, поднял глаза на Винтерфельда и коротко поздоровался с ним, не делая даже попыток козырять начальству.
Серена лежала в кровати у двери. Хотя на ней было все то же простое белое платье и лежала она почти в той же позе, с ней явно что-то произошло.
Теперь она лежала на подушках с открытыми глазами, но взгляд их был тусклым и пустым, ничего не выражал, как будто она даже не замечала потолка каюты над своей головой, куда уставились ее глаза. Ее кожа все еще была поразительно белой, почти прозрачной. И лежала она совершенно неподвижно. Волосы были аккуратно уложены на плечах и груди, словно вуаль золотистого цвета, а дышала она так легко, что это было едва заметно.
И все же она изменилась.
Когда Майк увидел ее в стеклянном саркофаге, то она выглядела почти как мертвая — стройная девчушка с прекрасным лицом — и ничего больше. С таким же успехом она могла быть и статуей, созданной руками талантливого скульптора.
Теперь же в этой статуе чувствовалась жизнь.
Это было едва различимо на глаз, но все же ощущалось! Словно зажглась ничтожно малая искорка жизни за гранью видимого, но эта перемена превратила ее в совершенно иное существо. Теперь ее красота была не красотой статуи или куклы, а живого, теплого существа, притягивающего Майка, как магнит.
И было еще кое-что.
Хотя Майк видел девочку всего третий раз в жизни, в груди у него возникло ощущение чего-то родного и знакомого, как будто он знал ее долгие годы. Возможно, все это штучки Астарота. Может быть, то были чувства кота, переживаемые им как собственные. Но даже если так, не важно. Стоило Майку бросить единственный взгляд на бледное, узкое девичье лицо, и он уже понял, что, если кто-то осмелится причинить ей боль, он отдаст свою жизнь за нее.
И все эти мысли и чувства мгновенно овладели Майком, стоило ему только войти в дверь. Астарот тоже среагировал на девочку. Он мгновенно очнулся от своего летаргического сна, с громким мяуканьем спрыгнул с рук Майка и одним прыжком оказался на кровати.
Врач шагнул вперед, чтобы прогнать кота, но Винтерфельд резким жестом остановил его. Астарот пронзительно мяукнул, еще одним прыжком достиг плеча девочки и, громко мурлыча, начал тереться своей головой о ее лицо. Его когти равномерно то прятались, то выходили из подушечек, и он энергично мотал хвостом.
Серена… заморгала. Ее веки опустились, и на секунду она закрыла глаза. А когда снова открыла их, то в них было что-то новое, раньше невиданное. Девочка все еще была в полубессознательном состоянии, как лунатик, но искра жизни в ее глазах сияла теперь ярче.
Она не двигала головой, но глаза ее явно искали кота. Лицо оставалось пока абсолютно бесстрастным — не дрогнул ни один мускул. Но Майку показалось, что он заметил в какой-то момент тень легкой улыбки, мгновенно скользнувшей по лицу Серены.
Наконец она медленно-медленно, дрожа и с невероятным усилием подняла руку, протянула ладонь и положила пальцы между ушей кота. Астарот заурчал как маленький моторчик и устроился поудобнее рядом с ее шеей.
— Невероятно, — сказал врач. — Что мы только ни делали, но она не реагировала. Кажется, она знает этого кота?
Винтерфельд повернулся к Майку:
— Думаю, что я снова недооценил тебя, мой мальчик. Значит, морской кот, да? И вы нашли его на дне океана?
— Я же вам уже все рассказал, — кратко ответил Майк.
— Да, — выдохнул Винтерфельд, — сказал. Но, может быть, парочку-другую фактов ты забыл упомянуть?
— А вот это вы должны выяснить сами, — упрямо возразил Майк.
Винтерфельд не взорвался, как ожидал Майк. Кажется, это вообще непосильная задача: вывести его из себя или разозлить.
Поскольку никто не возражал, Майк осторожными шагами приблизился к кровати и склонился над спящей принцессой. Теперь он смотрел ей прямо в глаза, которые все еще оставались безразличными. Это не были глаза статуи, но их взгляд, казалось, проникал сквозь Майка и уходил в невероятные дали. Ему вдруг показалось, что он разглядел в них такую боль и страдание, что его затрясло.
— Кто эта девочка? — спросил Винтерфельд.
Майк пожал плечами:
— Я не знаю.
— Ты все больше разочаровываешь меня, — сказал Винтерфельд. — Ты же беседовал с Арронаксом. Разве он не сказал тебе, что все его записи теперь у меня?
— Если вы все знаете, то зачем спрашиваете?
На этот раз Винтерфельд не удостоил его ответом. Он подошел к кровати с другой стороны и протянул руку, чтобы коснуться девочки, но вдруг замешкался, потому что Астарот угрожающе зашипел и оскалил зубы.
— А это, я полагаю, ее сторож, — заметил Винтерфельд. И в словах не прозвучало никакой иронии или насмешки, более того, тон голоса был уважительным. Спустя секунду Винтерфельд отошел от кровати, и кот притих.
— Что вы намерены с ней сделать? — обеспокоенно спросил Майк.
Винтерфельд успокоил его:
— Сначала ничего. Разве что помочь ей, разумеется. Позже… — Он пожал плечами. — Посмотрим. После взрыва купола эта девочка, возможно, единственная оставшаяся в живых от народа атлантов. И ты можешь не волноваться. Я не допущу, чтобы ей причинили хоть какой-то вред.
— До тех пор пока она будет рассказывать вам о том, что вы хотели бы узнать. Не так ли?
— Думаю, ты начитался дешевых романов, — возразил Винтерфельд с добродушной усмешкой. — Даже если бы я был таким, каким ты меня считаешь, все равно я бы давно понял, что силой редко добиваются хороших результатов.
— Почему же вы все время ее применяете?
— Потому что иногда иначе нельзя, — запальчиво сказал Винтерфельд. Майк понял, что его недоверие сильно задело капитана. — Однажды ты поймешь, почему я все это делаю. Но здесь не место беседовать об этом. Мы здесь, чтобы помочь девочке. На все остальное еще будет время.
Он отступил в сторону и дал знак врачу. Тот подошел к кровати и склонился над лежащей.
Астарот снова зарычал, и зашипел, и оскалил свои острые зубы. Врач отпрянул.
