У Ли Фан-гу дрогнуло сердце: неужели до сих пор товарищи держатся? Он не знал, как ответить на вопрос, чтобы не вызвать подозрений. Из густого мрака ночи ему навстречу выдвинулась темная фигура со штыком. Ли Фан-гу быстро соображал: если патрульный потребует документы, то ответ один: придется его уничтожить. Холодным оружием. Убитого скоро найдут, начнется переполох… Нет, этого нельзя допустить! Нужно найти другой выход.
Чтобы прервать затянувшуюся паузу с ответом, Ли Фан-гу переспросил:
— Бунт, говорите? Это в подземелье, что ли?
Он надеялся из ответа патрульного выудить какой-нибудь намек на развитие событий. И не ошибся. Тот сказал:
— В подземелье-то всех захватили, а вот тех, которые убежали, поймали или нет?
— О, это длинная история, — загадочно протянул Ли Фан-гу. — Сейчас я очень спешу доставить пакет господину начальнику штаба, а вот когда буду возвращаться обратно, расскажу подробно.
— Скажи хоть, много ли наших побили?
— Не очень, — лихо соврал Ли Фан-гу. — Может быть, вы покажете мне, где помещается штаб, а то я только раз приезжал на машине.
— Нет, не могу, дружище.
— Жаль, ну да ладно, разыщу. Будьте здоровы. — И решительно зашагал по дороге. Патруль ему не препятствовал.
В течение получаса Ли Фан-гу шел очень быстро. По-прежнему справа — голая скала, слева — пропасть с шумящей рекой. Ли Фан-гу торопился миновать этот участок дороги, лишавший его возможности скрыться в случае опасности. Вдруг впереди — какое-то бормотанье и шарканье ног. Должно быть кто-то идет навстречу. Чтобы не вызвать подозрений, Ли Фан-гу сбавил шаг, намереваясь на ходу отделаться заготовленной фразой.
Но это не был встречный. В темноте обозначился силуэт человека, идущего той же дорогой, что и Ли Фан-гу. Разведчик остановился, чтобы дождаться, когда неизвестный уйдет подальше. Но тот тоже остановился и что-то стал бормотать и топать ногой. Ли Фан-гу понял, что догнал пьяного. Оказывается, тот звал к себе Ли Фан-гу.
— Ну же, я приказываю, и-ык, быстро, и-ык, ко мне… В темноте, метрах в десяти, вспыхнул луч электрического фонаря, направленного на Ли Фан-гу.
— Погасите свет, есть приказ господина командующего, — замахал руками Ли Фан-гу. — Вас арестуют! С сегодняшнего дня запрещено пользоваться электрическими фонарями.
К удивлению разведчика, эти его слова возымели действие: пьяный моментально погасил свет.
— Ты кто, и-ык, такой? — послышался крякающий голос, когда Ли Фан-гу подошел к пьяному. Это был майор Кикути. — Ты кто такой? Документы не показывай, поверю, и-ык, так…
— Рядовой Такахара, господин майор. Выполняю срочное приказание господина командующего — с секретным пакетом бегу в штаб базы.
— У господина командующего служишь? Знаю, и-ык… Доведи меня до квартиры, видишь, и-ык, я… Поддерживай…
Куда денешься? Пришлось обнять жирную, грузную тушу майора и шагать, качаясь, вместе с ним.
— Вот видишь, и-ык, рядовой, как тебя, — слезливо стал жаловаться майор Кикути, — видишь, как подвели меня китайцы-собаки. С должности снят, разжалован в капитаны, и-ык… Вот и не выдержал, напился у капитана Тадокоро. И-ык, не везет мне…
Кикути едва шагал. Ли Фан-гу прикинул: если ему сопровождать майора до базы, то до утра он ничего не успеет сделать. Мысль работала напряженно. „С каким удовольствием пристукнул бы сейчас этого негодяя“, — подумал Ли Фан-гу, но надо было торопиться с выполнением порученного задания.
Мелькнула новая заманчивая мысль, и Ли Фан-гу сказал:
— Разрешите ваш фонарик, господин майор, а то я боюсь, как бы вы случайно не включили его, тогда нас обоих посадят в карцер…
— Посадят? Кувахара все может. Не хочу, пять суток уже отсидел, и-ык… К черту! На вот, возьми, а то и в самом деле, и-ык…
Фонарик был цилиндрический, увесистый. Незаметно Ли Фан-гу оттеснил Кикути к стене обрыва и стукнул его фонариком по темени. Захрипев, тот повалился. Обшарив карманы разжалованного майора, Ли Фан-гу взял себе только его записную книжку. Пощупал пульс — бьется нормально, голову — на ней даже раны не осталось. Этого как раз и хотел разведчик: шел пьяный, упал, стукнулся головой о камень и лишился сознания. Что касается записной книжки, то он мог и обронить ее где-нибудь.
Довольный исходом дела Ли Фан-гу быстро пошел своим путем. Обрыв справа кончился, его сменил пологий лесистый склон. Дорога пошла под уклон. Теперь идти было не так опасно, — в случае угрозы разведчик мог свернуть в лес и там скрыться. Но ему никто больше не встретился до самого интендантства.
Это была небольшая группа построек-складов, от которых до главной базы оставалось меньше километра. Здесь Ли Фан-гу все было знакомо. Немного в сторону отсюда, влево, в направлении речки, находились постройки бывшего лагеря военнопленных китайцев. Сейчас в интендантстве было тихо, лишь из двух окон в щели между маскировочными занавесками скупо сочился свет. Вокруг — никакого движения. Ли Фан-гу приблизился к стене склада, где обычно вывешивались афиши, и нашел здесь два плаката и разорванную пополам афишу. Осторожно снял их, быстро сложил и сунул за пазуху.
Едва он миновал интендантство, как услышал впереди топот: шла колонна солдат. Она выходила на дорогу со стороны лагеря военнопленных, направляясь, по-видимому, на базу. В колонне было не более взвода. Ли Фангу, ничем не отличавшийся от всех японских солдат, незаметно пристроился к заднему ряду. Солдаты шли вразвалку, не соблюдая никакого равнения, и на приставшего в темноте никто не обратил внимания. Глухой говорок стоял над колонной. Разведчик старался уловить полезные для себя сведения. Но солдаты говорили о бытовых пустяках. В задних рядах вообще шли молча и понуро.
— Устали? — участливо спросил Ли Фан-гу соседа.
— Еще бы, — недовольно отозвался солдат. — Весь день вести уборку и дезинфекцию в этом вонючем логове, где жили китайцы, тут и заболеть недолго.
— А китайцев куда?
— Перебитых-то? Иль не слыхал? Еще неделю назад вывезли на кладбище.
Ли Фан-гу насторожился: как бы собеседник не заподозрил его. И поспешил объяснить:
— Я из штаб-квартиры на базу с пакетом… А что теперь будет в том помещении?
— Не знаю.
Ли Фан-гу решил больше не расспрашивать солдата и, как только колонна, вступила в поселок главной базы, отстал и решительно двинулся в сторону берега. Когда топот колонны растаял в тишине ночи, разведчик остановился и прислушался. Полная тишина. Только со стороны моря доносились гудение моторов да редкие, еле слышные переклички голосов. На плацу и в переулках изредка слышались шаги прохожих. Тьма — глаз выколи. Лишь над входом в штаб светилась синяя лампочка.
