– Но Боже мой! – воскликнул Холленд. – Вы же опытный моряк и могли бы взять под контроль…
Хиггинс резко перебил его:
– Вы что, ничего не соображаете? Неужели не можете представить себе, каково нам пришлось? Патч исчез, команда в панике, а пожар бушует в трюме с взрывчаткой!
– Но там же не было никакой взрывчатки!
– А нам откуда было это знать?
– Вы слышали от предыдущих свидетелей, что в ящиках, погруженных в Иокогаме, находились авиационные моторы. Не было никаких оснований считать…
– Это теперь мы знаем, что там были моторы, – быстро произнес Хиггинс, – а я говорю вам про то, что мы думали тогда! Мы думали, будто там взрывчатка!
– Но вы же видели декларацию, – напомнил ему Холленд. – Мистер Патч даже вывесил ее копию на доску для объявлений.
– Ну и что? – рассердился Хиггинс. – Команда не всему верит, что вывешено на доске. Позвольте заметить, мистер, матросы на судах вроде «Мэри Дир» не очень–то доверяют декларациям! Мы, может быть, не так учены, но уж и не дураки! Декларация – не более чем клочок бумаги: кто–то на нем что–то написал, чтобы простаки поверили! Я, во всяком случае, на это смотрю так, а уж я знаю, что говорю!
Казалось, председатель должен был бы дать отпор такому взрыву, но он промолчал. Хиггинса приняли таким, как он был: грубым, самодовольным человеческим отребьем. В некотором смысле он был великолепен. Он выделялся на этом скучном суде, но не властью своей неотесанной личности. Он выделялся потому, что был не таким, как все: он был необузданным пиратом, ни в грош не ставящим любые авторитеты.
– Другими словами, – продолжил Холленд, – вы навидались многого на судах всего мира. А теперь скажите, встречались ли вы с такими обстоятельствами, какие сложились на борту «Мэри Дир»?
Хиггинс подумал, закусив губу, помотал головой и сказал:
– Нет, не могу припомнить.
– Вернемся к затоплению передних трюмов. Вы сказали, что не считаете это следствием взрыва.
– Я ничего такого не говорил. Я сказал, что об этом не думал, во всяком случае тогда. Там и без того было о чем подумать! Я–то не был на капитанском мостике!
– А каково ваше мнение теперь?
– Не знаю, что и сказать вам!
– А как насчет пожаров? Они возникли сами собой?
– Вот пожары – другое дело! – Маленькие, хитрые глазки Хиггинса устремились на Патча, который следил за свидетелем с напряженным лицом.
– Вы думаете, это был поджог?
– Да, я считаю так.
– Вы подозреваете кого–нибудь?
– Не знаю. Но я сразу понял, что мы влипнем в какую–нибудь передрягу, как только вот этот попал на наше судно! – Он кивнул своей тяжелой, как тумба, головой в сторону Патча. – Ежу ясно, что с такой репутацией должность за здорово живешь не получишь, да и капитан умер так кстати.
– Вы кого–то обвиняете в смерти капитана Таггар–та? – несколько осуждающе спросил Холленд.
– Никого я не обвиняю. Но ведь кто–то стащил у бедняги выпивку! А я должен сказать, она шла ему только на пользу!
Холленд сел, а в зале суда послышался возбужденный шум.
Фентон поднялся с места и заявил:
– Это позорное, ни на чем не основанное обвинение! Председатель согласился с ним и задал Хиггинсу
вопрос:
– Правда ли, что Таггарт обвинял в этом командный состав?
Хиггинс кивнул.
– И вас тоже?
– Старый черт бредил! – в сердцах заявил Хиггинс.
– Значит, обвиняя вас, он бредил, а обвиняя мистера Патча – нет? – ледяным голосом спросил Боуэн–Лодж.
– Да мне мало проку от его смерти, – пробормотал Хиггинс. – Я только хотел сказать, что у капитана Тагтарта кончилось спиртное. – Хиггинс помотал головой. – В Адене торговец принес ему на судно немало этого пойла. Зараз столько не выпьешь, кишка тонка.
– И как вы отнеслись к его обвинению? Приняли всерьез?
– Еще чего! Когда человек бредит, не знаешь, что и говорить. – Похоже, Хиггинс растерялся, не понимая, куда заведут его эти вопросы. – Может, была у него выпивка, а может, нет, – хрипло пробормотал он. – Может, кто–то и стянул у него – не знаю. Знаю только, что мы обыскали все это проклятое судно, чтобы осчастливить его, но не нашли ни бутылочки! Знай мы, что он помрет без этой дряни! Кое–кто вез контрабанду, так уж отломили бы ему, как говорится, в помощь.
Боуэн–Лодж кивнул, и на Хиггинса набросился Фентон с вопросами по поводу приказа покинуть судно». Он пытался заставить его признаться, что Патч не давал такого приказа, смущал его, копался во всех мелочах. Однако подвергать Хиггинса перекрестному допросу было нелегким делом. Из каждого его ответа становилось ясно: он не доверяет Патчу и ни за что не отступит от своих показаний.
Сэр Лайонел повел себя иначе. Его интересовал только груз. Что заставило свидетеля поверить, будто в ящиках, погруженных в Иокогаме, были взрывчатые вещества? Обнаружил ли он что–нибудь тревожное при погрузке?
Когда председатель повторил вопрос, Хиггинс ответил, что в то время он еще не входил в командный состав судна.
– Когда же вы были наняты вторым помощником? – спросил Боуэн–Лодж.
– За день до отплытия. К тому времени судно было уже загружено, люки трюмов зачехлены и судно стояло в фарватере.
– Вас ознакомили с декларацией?
– Нет, я увидел ее позже.
– Так почему же вы сочли, что на борт взята взрывчатка?
– В доках ходили такие слухи.
– А среди экипажа?
– Тоже.
– Вы когда–нибудь видели, чтобы взрывчатые вещества паковали в ящики и помечали как авиационные моторы?
– Нет, но я слышал, что иногда взрывчатые вещества выдавали за что–то другое, чтобы избежать, как бы вы сказали, санкций.
– Но у вас не было никаких доказательств, что в ящиках находится совсем не то, что написано в декларации?
– Нет.
– Вы старались пресечь эти слухи?
– Ну, если честно, то нет. – Хиггинс впервые показался неуверенным.
– Почему?
Шея Хиггинса напряглась и побагровела.
– А зачем, если уж на то пошло? Меня это не касалось.
Боуэн–Лодж, подняв бровь, взглянул на сэра Лайонела. Следующий вопрос касался тех четырех дней, когда судно стояло на банке в Рангуне.
Да, признался Хиггинс, он сошел на берег вместе с остальными. А почему бы и нет? Не каждый день владельцы отпускают команду на берег на двадцать четыре часа, возмещая все затраты. Причина? Мистер Деллимар был хорошим парнем и знал, как обращаться с матросами!
– Когда вы вернулись на судно, – сэр Лайонел снова задавал вопросы прямо свидетелю, – говорили ли вы с кем–нибудь из экипажа «Торре Аннунциаты»?
