Вытерев тыльной стороной ладони слезы, Джек спрятал ценный сюрикен в оби и подошел к Акико, Сабуро и Йори, что стояли у воды.
— Ты грустный, — сказал Сабуро. — А мы празднуем. Мы ведь свободны!
— Я думал о Миюки, — ответил Джек, он так и не смог улыбнуться.
Йори с уважением поклонился и зачитал:
Среди цветов бутоны вишни,
Среди людей — самураи,
Среди теней — ниндзя,
А среди звезд Миюки.
Джек едва сдержал эмоции, слушая посвящение Йори, Акико взяла его за руку, чтобы приободрить.
— Как и Ямато, Миюки пожертвовала ради нас, — сказала Акико, передавая Джеку бумажный фонарик на деревянной подставке. — Мы должны отдать ей почести.
Джек посмотрел на фонарик, на котором Акико нарисовала чернилами два кандзи:
«Прекрасный снег». Именно таким было значение имени Миюки.
— Фестиваль Бон заканчивается Торо нагаши, — объяснила Акико, указывая на собирающихся у залива людей. — Фонари пускают по рекам в море, чтобы духи вернулись в свой мир. Миюки заслужила свет, яркий свет.
Джек кивнул, тронутый заботой Акико. Он взял у Сабуро спичку и зажег свечу. Он безмолвно помолился и поставил фонарик на воду, подтолкнув его. Он зажег второй фонарик в честь отца, пока Акико написала на другом имя Ямато.
Друзья стояли и молчали, глядя, как три огонька подпрыгивают на волнах, направляясь в далекое море. Мириады фонариков заполняли воду, они уплывали, но о них не забывали.
«Осиандер» тяжело сидел в воде, нагруженный прекрасным шелком, изделиями из серебра, тоннами еды для длинного путешествия. Пока матросы проверяли все тросы и паруса, капитан Спилберген заканчивал официальные дела с бугье Нагасаки.
Джек стоял на причале с друзьями, они наслаждались теплом утреннего солнца. Они собрались для прощания, но никто не хотел говорить первым. После четырех лет тренировок, сражений и попыток выжить вместе, они не могли смириться с мыслью, что они расстанутся навсегда.
— Ты можешь оставаться, сколько захочешь, — сообщил Масамото. — Регент дал тебе ранг хатамото. С ним ты будешь в безопасности в Японии. И в твоем возрасте, Джек-кун, статус самурая регента дает участок земли. Так что будущее здесь тебе понравится.
Но Джек уже все решил.
— Я ценю это, но должен вернуться домой, — ответил он. — Отец умер, и сестре нужен я.
Масамото склонил голову, признавая долг Джека, скрывая печаль во взгляде.
— Тогда вот мой последний урок, Джек-кун. Сая но учи дэ катсу — побеждай, пока меч в ножнах.
Джек удивленно посмотрел на катану.
— Во время изгнания я понял, что лучший путь воина — побеждать без сражения, — объяснил Масамото. — Решать проблему, не доставая меч из ножен.
— Даже хотя вы могли победить одним ударом? — спросил Джек, удивленный таким выводом от мечника.
— Именно. Потому я и оставил Казуки в живых, — ответил Масамото. — Истинная победа в прощении и понимании.
Джек низко поклонился ему, он понимал, что этот урок — прощание Масамото.
Следующим был Сабуро. Друг начал кланяться, потом оставил этикет и крепко обнял Джека.
— Будь осторожен, друг, — сказал он, слова застревали в горле. — Если ты будет проплывать мимо, не забудь навестить. Я-я-я.
— Эй, только без слез, здоровяк! — крикнул Бенкей. — Время радоваться. Джек ведь плывет домой.
Вытерев слезы и всхлипнув, Сабуро отпустил Джека.
— Не такой я и бесстрашный воин, да?
— Сабуро, ты самый смелый и верный самурай, какого я знаю, — честно сказал Джек. — Твой отец будет гордиться тобой.
— Надеюсь. Я сделал достаточно смелых поступков в этом муша шугье!
Неохотно отступив от Сабуро, Джек поклонился Бенкею.
— Если бы не ты, я бы не добрался до Нагасаки.
— А я-то как рад! — усмехнулся Бенкей. — Меня варили, резали, били, почти сожгли заживо. Нужно как-нибудь повторить!
Джек не сдержал улыбки.
— Когда я тебя встретил, ты и сам почти сгорел.
Бенкей рассмеялся и взмахом руки вытащил из воздуха свежий микан.
— В дорогу. Не хочу, чтобы ты голодал!
Приняв фрукт, Джек заметил, что Йори стоит безмолвно, ожидая своей очереди прощаться. Он смотрел на Джека, умоляя взглядом не уплывать.
— Хорошие друзья… как звезды, — выдавил Йори, крепко держась за шакуджо. — Их не всегда видно, но они всегда рядом с тобой.
Джек почувствовал, как к глазам подступают слезы, он обнял друга.
— Ты всегда был рядом, Йори. Я буду скучать.
— Я тоже, — всхлипнул он.
— Пора отплывать, Джек, — позвал капитан, он ждал у трапа.
Кивнув, Джек повернулся к Акико. Этого прощания он боялся сильнее всего. Он еще не забыл ту боль после прощания в Тоба. Он едва перенес прощание в горах Ига. Третий раз мог разбить его сердце навеки.
Они смотрели друг другу в глаза. Они ничего не говорили, ведь слова не могли выразить все их чувства.
Слеза покатилась по щеке Акико.
— Сайонара, — прошептала она. — Не забывай нас.
— Как я смогу забыть тебя? — спросил Джек, желая обнять ее и никогда не отпускать.
Акико отвела взгляд.
— Между нами будет лежать целый мир. И воспоминания со временем исчезнут, как тает снег весной.
— Но мы навеки…
Акико приложила палец к его губам.
— Не говори то, чему не бывать.
Джек ощущал, как между ними раскрывается пропасть, которую ему не переплыть, каким бы сильным и попутным ни был ветер. Это их последнее расставание, они понимали, что больше их пути не пересекутся.
Джек с тяжелым сердцем подхватил сумку, в которой лежал путеводитель отца. Поклонившись, он поцеловал руку Акико, ощутив в последний раз прикосновение ее нежной кожи. А потом, едва сдерживая слезы, он направился на корабль, не оглядываясь.
Капитан Спилберген приветствовал Джека с широкой улыбкой.
— Добро пожаловать на борт. Обещаю, пистолетов не будет. Ты теперь мой матрос.
— Это радует, — ответил Джек.
Он шагнул на деревянный трап и остановился, одна нога оставалась на земле гавани. Он словно оказался меж двух миров. В один он должен был вернуться, а другой не хотел покидать. Япония забрала у него все — отца, будущее, надежды — но и дала ему приемного отца, новые навыки, новые надежды и, что важнее всего, друзей. И эта связь была такой сильной, что Джек не мог решится уйти. Он не мог представить жизнь без друзей. Без Акико.
— Что-то забыл? — спросил капитан Спилберген.
