Пираты некоторое время переглядывались, наконец Шарль с размаху швырнул на стол свою обтрепанную шляпу.
– А ну и черт с тобой, Олонэ! Но это последний раз я иду куда-то в рейд под твоим флагом!
– Невелика потеря, – буркнул капитан, поворачиваясь к двери.
* * *
Четыре дня спустя. К Северо – Востоку от Юкатана. Борт фрегата «Морской бык»
…Значит, старик, – переспросил Олонэ сидевшего перед ним на полу кают-компании невозмутимого индейца, – ты в своей языческой вере кто-то вроде примаса или кардинала? Кроме них тут был лишь переводчик-метис.
– Я не очень понимаю, о чем ты – я всего лишь простой слуга Великих Хозяев – толком не выученный, к тому же последний. Когда я был мальчиком и проходил обучение, я был знаком с одним дряхлым жрецом – ему было больше сотни лет… Вот то был истинный посвященный. Из тех – из старых! Он видел как с Великого Теокалли пришельцы в железных одеждах сбросили изображение Тескалипоки, выбив у него из глаз драгоценные камни – он еще плакал говоря что его бога ослепили… Как храбрейшие воины ацтеков – Орлы и Ягуары в ужасе бежали или умирали, уничтожаемые горсткой испанцев, рубивших их своими стальными мечами и губивших летающим громом как птиц или робких оленей на охоте!
Как пал последний владыка ацтеков что был сражен собственными подданными а его дочери и сестры стали наложницами победителей и отреклись от родных богов… Как город, равного в мире которому по красоте и населенности – как написали ваши же книжники – умирал в осаде! Гачупинам удалось разрушить акведук, и ацтекам приходилось пить соленую воду озера. Вскоре начались голод и мор, принесенный гачупинами, трупы в черных язвах лежали в домах и на улицах.
Мы едим тростниковые стебли, Мы жуем соленую землю, камни, ящериц, Мышей, дорожную пыль и червей…
Я всегда плакал когда он читал нам – ученикам эти строки древней поэмы…
– Гм, бывает, – процедил с ухмылкой Олонэ. Когда помню заштилевали мы восточнее Пуэрто-Рико, тоже пришлось крыс ловить – а уж сухари с червяком – так это обычное дело… И что там было дальше?
– Он видел со склонов Попокатепетля как горел Теночтитлан, словно груда соломы. Он бежал к майя, на юг, – продолжил проводник, – но и там его настигли слуги Распятого – и отныне лишь заброшенные города в джунглях, стоят там где прошел Кортес.
Наши предки скормили богам как говорили храмовые записи, что сожгли темные и невежественные испанцы – четыре тысяч тысяч человеческих сердец. Четыре тысячи тысяч – пятьсот катунов[28] по старому майясскому счету людей пошло на алтари Солнца и Луны за время, пока стояло царство Астлана! Но видать мало было жертвенной крови, чтобы отсрочить гибель! – запинаясь, переводил Рикардо речь жреца.
– Мутно говоришь, старый перец, – изрек Олонэ поджав губы.
– Во времена когда еще ваши предки не были созданы вашим Распятым богом из глины, – продолжал Капак, – как говорят ваши собственные святые книги, которые вы не читаете…
– Ну еще мне Библию читать! – хохотнул, прерывая его Олноэ – я ж не монах и не проповедник какой!
– Как говорят ваши святые книги которые вы не читаете, – невозмутимо повторил Капак, – наши предки пришли на эти земли из утонувшей в океане в великом бедствии страны. Боги не единожды с древних времен уже уничтожали род людской за нечестие и грехи, но в тот раз они смилостивились и даровали жизнь горстке ничтожных двуногих червей и привели их на новую землю с высокими горами, плодородными равнинами, лесами, полными птиц и зверей… Взамен полагалось лишь кормить их своей кровью – ибо сладки для наших богов человечья кровь и плоть…
(В этом месте Рикардо несколько раз истово перекрестился, заметно побледнев).
Мы забыли о гневе богов, мы мало кормили их, мы погрязли в земных делишках…
– Да говорю же тебе, – вспылили Олонэ, – не понимаю я! Эй, метис – ты точно переводишь? Или этот трухлявый пень совсем лишился ума? Переведи ему, что мне насрать на всех богов с чертями какие тут водились до того, как паршивый итальяшка Христофор Колумб добрался до ваших краев – меня интересует только золото! И если золота вдруг там нет – он пожалеет что не сдох во младенчестве!
– Именно так, – вдруг сообщил на чистом испанском старый жрец. – Вы, белые люди, несмотря на свои корабли и пушки, всего лишь дикари… Вы забыли и собственное прошлое – и то, что было всего тысячу лет назад с вашими предками вам почти неведомо!
Неведомо, что в давние времена корабли из ваших земель доплывали сюда, неведомо про то как милостью Кецалькоатля иным удалось вернуться – но вы про это не знаете… Не знаете, почему ваши враги, которых вы зовете мусульмане не нашли сюда путей, кто и что закрыло им дорогу, и почему мудрецы народа арабов боялись Запада и не отважились пересечь океан, хотя книгу «Аль-Азиф» у вас давно перевели, и инквизиторы гачупинов из страха перед тем о чем в ней написано, сожгли все рукописи майя, какие им попались… Вам важно лишь золото – которое вы любите больше вашего Распятого!
Мы же согнуты вами и порабощены, – в запавших поблекших глазах старика блеснул темный огонь, – но мы наследники прежних великих хозяев мира, дети богов. Не дети глины а дети богов! Пусть боги ушли – но что будет, если они решат вернуться??? Смогут ли ваши пушки и мечи справится с теми порождениями бездны, которые выйдут из Миктлана и Шибальбы?
– Давай-ка лучше и в самом деле расскажи про золото – много ли там его? – опять оборвал его речь Олонэ. Ибо ты прав в одном: хотя я и верю в Господа нашего, индеец, но зримых следов его могущества не видел. Зато знаю как могущественно золото – за его кусочек люди готовы погубить свою бессмертную душу грабежом и убийством… – он громко расхохотался.
– Там его много, – произнес усталым голосом индеец. Много… Все что унесли наши предки из Теночтитлана. Погибли книги в которых были записаны предания Утонувшей Земли и летописи того что было до Первого и Второго потопа; в плен попали старшие потомки богов – дети семьи тратлоани и самого божественного Монтесумы Шокойоцина…[29] Но золото сумели унести…Три с лишним сотни самых сильных воинов сгибаясь, волокли этот груз – и его на всех хватит! – он как-то по особому зловеще рассмеялся, отчего морщинистое лицо стало подобно злобной маске демона с каменных стел, какие иногда попадались в заросших джунглями руинах.
Малинцин, которого вы зовете Кортесом, утаил от своего короля лишь малую часть награбленных сокровищ. И все равно до конца жизни был сказочно богат…
– Вот это хороший разговор, – хлопнул жреца по плечу Олонэ. Золото – это я люблю. А то боги, Шибальба какая-то еще! Честному христианину, – он опять гоготнул, – и слушать такое непристойно.
