И вот тогда-то он и встретил этого чертова дикаря, с которого все и началось…
* * *
За 20 лет до описываемых событий. Район между Юкатаном и Панамским перешейком. Стоянка кораблей Олонэ.
– Ты уверен что правильно перевел то, что говорит этот вождь? – осведомился Олонэ у Рикардо – метиса-переводчика.
– Сеньор, он не вождь, он жрец, последний слуга Священного Ягуара… – начал бормотать Рикардо. Его зовут Капак и он…
– Мне плевать, отруби тебе задницу – даже он был бы сам епископ Дьеппский! – прорычал Олонэ. Я спрашиваю – ты уверен, что правильно понял эту сморщенную обезьяну??
– Да, сеньор, – еще более оробев, сообщил Рикардо. – Язык своей матери я не забыл…
– Тогда объясни ему – если он вздумал лгать или шутить надо мной, я сотворю с ним такое, что черти в Аду будут плакать над его судьбой!!
Слегка запинаясь, метис что-то прочирикал. Оставшийся невозмутимым старик покачал головой, и что-то спокойно заговорил в ответ.
– Он говорит… – начал переводить Рикардо. Простите, сеньор, он говорит что слишком стар чтобы бояться даже Железной Руки, от которого бегут гачупины[27]. У него нет ни детей, ни внуков, он последний в чреде служителей Священного Ягуара, и в своем роду насчитывающем двадцать два колена. Больше нет смысла хранить тайну ибо никогда уже не восстанут священные камни Теночтитлана, и Распятый Бог прочно утвердился в небесах и на земле. Пусть же сокровища достанутся не проклятым гачупинам, а их Великому Врагу…
– Ишь! – усмехнулся Олонэ… Эвон как – Великому Врагу… Спроси – сколько он хочет? В смысле – какую долю просит себе?
– Он говорит, – сообщил Рикардо, – что ему уже ничего не нужно, и он отдает все воинам из-за моря.
– Ну что скажете, приятели? – обратился он к напряженно молчащим соратникам, набившимся в тесную кают-компанию, как сардины в бочку.
Грубые обветренные лица, одежда в прорехах, босые ноги в смоле… На их фоне сам Олонэ в своем скромном камзоле и ботфортах смотрелся почти щеголем. Люди как будто неуместные в этом помещении с панелями красного дерева и перламутровой инкрустацией, заставленном странной смесью из предметов роскоши всех народов и материков. Тут смешалось буквально все, начиная от серебряной лампы старинного литья и заканчивая дорогими гобеленами двухсотлетней давности – какие могли бы висеть и в королевском дворце, но в которые варварски были вбиты крючья для богато отделанного оружия.
Не все было данью роскоши – скорее это был лишь еще один из складов для добычи.
На большой роскошном столе стояли бокалы из темно-синего венецианского хрусталя и бутылки с разнообразными этикетками. Но собравшиеся уже отдали дань вежливости и хмельному и были не склонны к веселью…
Он обвел взглядом их всех – одного за другим, всех тех, кого он знал в былое время, и много раз, для разных трудных предприятий, заключал он с ними союзы, подписывая договор или давая клятву на топоре и сабле. Все здесь были: уроженец Ирландии Роджер О’Флагерти; Шарль Коротконогий – флибустьер с Олерона, ханжа-гугенот, предварявший всякий абордаж проповедью; молодой Энтони Длиннобородый, Джакомо Доренцини, генуэзец, командовавший «Крылатым Королем» Тут же торчали их квартирмейстеры и боцманы – голландец Людвиг Шхоннебек; швед, а может прикидывающийся таковым, называвший себя Лораном Таваштерной, опытнейший артиллерист Ян Моос – словом, отборные головорезы Берегового Братства.
– И что вы скажете на это, братья-вольные добытчики?
Собравшиеся пошушукались, переглядываясь – дело было не таким простым…
– Знаешь, Франсуа, – пробурчал Длиннобородый, – мы тебя конечно уважаем, но во первых – такие дела даже совет капитанов не решает – это дело сходки команд. Во вторых – мы тут торчим уже больше месяца, имея в качестве добычи чуть побольше чем уши от дохлого осла местного губернатора – и все потому что ждем какой-то галеон.
Теперь ты предлагаешь бросить дело и мчаться за какими-то сокровищами, которых никто в глаза не видел. Я тебя не понимаю, приятель!
Глаза Олонэ устремленные на Энтони, загорелись яростью – этот нахальный и удачливый корсар постоянно спорил с ним, подзуживая и других на неповиновение – и львиная доля всех склок в пиратской ватаге была именно из-за него.
– В самом деле! – с сильным акцентом заявил Джакомо, – один Сатана знает – что задумал этот индеец! Кто сказал что его не подослали испанцы, чтобы завести нас в ловушку?
– Тут ты прав, – пробурчал О’Флагерти, – я не верю ни одному краснокожему и ни одному его слову, если ему перед этим хорошо не поджарят пятки!
– Да что говорить?! – вступил в разговор Шарль, – Я конечно не сомневаюсь в Божьих чудесах, но не думаю чтобы Иегова свершил их для таких грешников как мы с тобой, Франсуа! Ибо иначе как чудом не может быть, чтобы любой человек – хоть честный француз, хоть этот вот индеец, хоть даже московит или китаец – отдали бы невесть какую уйму золота за просто так! Не верю! Есть тут какой-то подвох – и я бы на твоем месте поспрашивал этого язычника как полагается: хотя он старый и допроса может не выдержать конечно…
– Ты конечно волен созвать сходку, – опять высказался Роджер, – но я лично попрошу своих парней голосовать против. А то может там никаких сокровищ нет – а испанское золотишко уплывет пока мы это обнаружим. И даже если ты сдерешь шкуру живьем с этого туземного козла – то она станет очень скверной заменой добыче! Не будет дела! – сказал как отрезал О’Флагерти.
Тизер в эти минуты откровенно боялся за своего бешеного капитана – ему казалось что он вот-вот ринется на расположившихся в кают-компании собратьев-пиратов – настолько бледным и напряженным было его обветренное лицо.
Но Олонэ справился с собой и вдруг хитро улыбнулся.
– Не будет дела, говоришь, Роджер? Хорошо! Не будет! Сходки тоже не будет!
Сделаем так – вы сидите и стерегите испанцев, а я на своем «Морском быке» сплаваю до того островка о котором говорил этот краснокожий, и проверю.
Но только уговор – раз вы это золото не верите, то думаю без него обойдетесь. Все что я возьму – мое.
– Старина – вытянулось лицо О’Флагерти, – ты что – хочешь разорвать консорт?
– Да упаси тебя Боже! – воскликнул Олонэ! Просто ты запамятовал, что там написано! А написано там толькопро добычу, а не про клады! Ты ж не потребуешь с меня долю в консорте, если я найду кошелек на улице! – он расхохотался.
Пираты некоторое время переглядывались, наконец Шарль с размаху швырнул на стол свою обтрепанную шляпу.
– А ну и черт с тобой, Олонэ! Но это последний раз я иду куда-то в рейд под твоим флагом!
