…Еще не успело как следует смеркнуться, когда партизаны, укрываясь среди зарослей, очутились в направлении развилки дороги. Они спешили — им хотелось прибыть к месту встречи раньше поручика Гото. Но они опоздали: поручик Гото был уже там. Он был не один, с ним рядом у обочины дороги расхаживал, по-видимому, кто-то из жандармов. Оба они остолбенели, когда из кустов перед ними появились Ли Фан-гу, Вэнь Тянь и Хэ Куан-линь.
— Руки вверх! — скомандовал Ли Фан-гу.
— О, кто это? — обомлевшим голосом воскликнул Гото, хватаясь за кобуру пистолета.
— Те, чью кровь ты проливал, собака! — с этими словами Вэнь Тянь кошкой прыгнул на уродливую фигуру Гото, и не успел тот крикнуть, как железные пальцы партизана перехватили ему горло. Легко, словно соломенное чучело, поволок могучий Вэнь Тянь поручика Гото в кусты и там с силой швырнул его на землю. Скрежеща зубами, он снова навалился на лютого истязателя, чьими руками чинились самые зверские пытки и мучения беспомощных жертв, одной из которых был когда-то и сам Вэнь Тянь.
Сколько ни извивался ужом матерый палач, пальцы Вэнь Тяня не разжались до тех пор, пока не прекратились последние конвульсии этого садиста. Тем временем Ли Фангу и Хэ Куан-линь расправились с жандармским ефрейтором.
— Теперь нужно не упустить главного палача, — разгоряченно говорил Ли Фан-гу, когда вся группа собралась вместе.
— Непременное условие, — заметил Тиба, — из зарослей ни в коем случае не выходить. Как только остановится машина — обстреляем ее. Дальнейшее будет видно — уходить или преследовать врага.
Машина с западного берега появилась около полуночи. Она перевалила пригорок — видно было, как сверху вниз опустились два скупых огонька подфарников, — и теперь неслась к развилке дороги на полной скорости. Но вот машина затормозила, остановилась.
— Анонэ! Поручик Гото! [Анонэ — (японск.) — Послушайте! Эй, вы!]
Голос был крякающим, как у селезня.
— Майор Кикути, — прошептал Ли Фан-гу.
— Подождем, возможно он сойдет с машины.
— Коматта-на-а, да где же он? Поручик Гото! — снова прокрякал голос Кикути.
— Огонь! — резко шепнул Тиба.
Залп расколол ночную тишину. Потом снова залп! — Русские! — закричал кто-то в кузове. Машина взревела и с места рванулась вперед. Она с такой стремительностью понеслась прочь, что партизаны едва успели сделать по два выстрела ей вслед.
Когда шум ее потерялся вдали, партизаны покинули свою засаду и двинулись на пост подслушивания. Они условились, что до утра будут подслушивать телефонные разговоры, и если сопротивление японского гарнизона будет продолжаться, завтра ночью сделают попытку подорвать склад артиллерийских снарядов.
Но подрывать склад уже не было нужды. Едва Тиба начал подслушивание, приложив трубку к уху, как раздался зуммер: капитан Вада начал передавать инструкцию штаба командованию укрепрайона о порядке завтрашней капитуляции японских частей перед советскими войсками. При этом в инструкции категорически запрещалось кому бы то ни было произносить слово „капитуляция“. Предписывалось вместо него говорить „прекращение военных действий“.
Перед рассветом послышался звонок с восточного берега. Дежурный по восточной, базе сообщал, что ночью убит майор Кикути, а подполковник Кувахара благополучно прибыл на подлодку.
— Ушел-таки, собака, — недовольным голосом ворчал Вэнь Тянь. — Жаль, не было гранат…
А когда наступило утро, партизаны, почти не маскируясь, пересекли дорогу и отправились в расположение советских войск. Кончились суровые испытания этой маленькой, но бесстрашной партизанской группы.
В этот знаменательный день туман, лежавший с рассвета на море и острове, стал отрываться от воды часов с восьми. Внезапно поднявшийся ветер рвал его в клочья, свертывал в клубы и угонял на север. Время от времени начинал моросить мелкий дождь, но тут же кончался, а в разрывах туч появлялись голубые прогалины неба. Через них на море пробивались лучи солнца. Предвестниками хорошей погоды лежали золотые пятна на свинцовом неспокойном море.
Около восьми часов утра от флагманского корабля, стоявшего на рейде против Северного плато, отошел быстроходный малый „морской охотник“. Набирая скорость, он лег курсом на юг, в сторону бухты Мисима. На его борту находились представители штаба десантных войск и среди них майор Грибанов, а также группа охраны в составе двенадцати автоматчиков морской пехоты во главе со старшим лейтенантом Суздальцевым.
Еще вчера вечером от японского командующего поступил ответ на последний ультиматум. Представителям советского командования надлежало теперь проверить непосредственно на главной, базе, как идет подготовка к капитуляции, дождаться вывода всех войск к местам разоружения и взять под охрану главнейшие объекты базы и помещение штаба.
— Особенных иллюзий не строить, — напутствовал офицеров штаба советский командующий. — Идете в логово коварного врага. Ваша задача — показать ему, что вы прибыли не для разговоров о перемирии, а для того, чтобы принудить противника сложить оружие. Действуйте решительно. При первом же вашем сигнале о новой провокации немедленно даю приказ войскам для решающего штурма.
И вот они в пути. „Морской охотник“ мчится на огромной скорости. Укрывшись за большим стеклянным щитом, офицеры и автоматчики с напряжением всматривались в морскую даль, где вставали громады гор острова.
— Знаешь, Андрей, боюсь даже думать о судьбе наших товарищей, — говорил Грибанов Суздальцеву. — Если японцы в предвидении своего конца решились на такую провокацию, как обстрел наших судов с командующим, то что им стоит в любую минуту расправиться с четырьмя пленниками?
— Но ваш знакомец Кувахара обещал же позаботиться об их безопасности. Слово чести давал.
— Э-э, брат, ты его не знаешь! — вздохнул Грибанов. — Эта провокация — наверняка дело его рук. Если ему удалось сбежать, то наверняка он предварительно замучил всех пленников. Страшно представить себе Наденьку, умирающую от пыток…
Слева показался остров. Где-то в этом районе кончалась территория, занятая советским десантом, и начиналась та часть острова, которую еще контролировали японские войска. Вот и обрывистый берег, с которого четыре дня назад открыли предательский огонь японские пушки. Сейчас там было спокойно — никакого движения. „Морской, охотник“ обогнул мыс. Слева все те же обрывы с черными глазницами амбразур, справа, вдали, синие громады гор южной части острова.
— Если сейчас не лупанут по нас, значит, все будет благополучно, — сказал кто-то, когда „морской охотник“ обогнул мыс.
