— У меня больше нет вопросов к гарпунеру, — сказал помполит капитану и протянул руку Андерсену: — Мы верим вам, господин Андерсен.
Орлов отпустил гарпунера. В дверях Андерсен задержался:
- Может, господа выпьют с гарпунером по бокалу за предстоящую удачную охоту?
— После первого кита, убитого в наших водах, — ответил Степанов.
- Оллраит! — кивнул Андерсен и вышел.
- Пусть пьет, пока ему не надоест, — сказал помполит — Свой договор он выполнит.
Михаил Михайлович поднялся:
— Пойду к команде.
Взгляд Степанова остановился на книжной полке над письменным столом. Помполит прочитал на корешках: Джозеф Конрад, Стефан Цвейг, Стивенсон...
Подбор книг говорил об определенной склонности и вкусах владельца, но Степанов не подал виду, что это его заинтересовало, и вышел.
В кубрике моряки забивали «козла», яростно стуча костяшками домино. Один из матросов сидел с привязанной мочальной бородой, держа в зубах капустный лист.
При виде Степанова он сорвал бороду и хотел уже закинуть ее, но помполит его остановил:
- Козел?
- Козел, — весело ответили за проигравшего все игроки.
- Тогда сиди, как сидел, — сказал Степанов. — Примете меня в игру, товарищи?
Через минуту он с таким же увлечением стучал костяшками. Играл Степанов мастерски. Посмеиваясь, он выводил из игры моряков. Когда и последний противник был повержен, помполит достал портсигар. Угощая моряков, он спросил:
— Доводилось кому бить китов?
Оказалось, что только двое видели китов и знают, что это за животные, а остальные затруднялись сказать о них что-нибудь. Кое-кто называл их рыбами.
Степанов подумал: «Вот и проморгал, помполит. Моряки даже не знают, что за зверя они будут промышлять. Плохо, товарищ Степанов, исправляй ошибку».
Вернувшись на базу, Степанов пригласил к себе комcopгa лаборантку Нину Гореву и научного работника, профессора Вениамина Вениаминовича Старцева.
— Морякам нужно прочесть лекции о китах, — объявил помполит Старцеву и Горевой.
Старцев погладил холеную бородку и удивленно взглянул на Степанова:
- Я, собственно, научный работник, а не агитатор.
- Не агитирующей науки нет, — ответил Степанов. — Да и ваш долг популярно рассказать нашим морякам о китах, их происхождении, образе жизни.
- Пожалуйста, если это будет интересно, — пожал сутулыми плечами Старцев. — Можно идти?
- Идите, — отпустил его Степанов.
Равнодушный ко всему, — произнесла Горева, когда за Старцевым закрылась дверь.
- Постараемся заинтересовать, — весело сказал Степанов.
- А если не удастся? — засмеялась Нина.
- Уступит место другому, — серьезно ответил помполит. — Но я уверен, что будет с нами. А вы согласны читать лекции на китобойцах?
При этих словах помполита глаза девушки приняли новое, незнакомое Степанову выражение.
- Что, разве вам не хочется побывать на китобойцах?
- Наоборот, очень хочется, — задорно сказала Горева, подумав о молодом капитане «Труда».
Вернувшись от помполита, Старцев остановился посередине своей каюты, погладил бородку. Вид у него был и сердитый и растерянный. Он пожал плечами. «Чего-чего, а он никогда не мог бы даже предполагать, что дойдет до этого. Ученый — и матросы. Просто смешно. Как и смешна вся эта затея с китобойным промыслом. Русские никогда не были и не будут китобоями. Затея пустая, заранее обреченная на неудачу. Зачем он только пошел в этот рейс. Смалодушничал, дал себя уговорить. Трата времени и здоровья. — Старцев вздохнул. — Что же ему делать? Степанов — начальство. И его просьбу надо выполнять как приказ». Вениамин Вениаминович нехотя подошел к столу, сел в кресло и пододвинул бумагу, задумался. С чего же начать лекцию для матросов, которые даже не знают, что киты — звери, а не рыбы.
2
Отто Грауль проводил на палубе все дни перехода флотилии из Владивостока к месту охоты. Невысокий, с фигурой уже стареющего, начинающего полнеть моряка, он привлекал к себе внимание приятным мужественным лицом со светлыми глазами, смотревшими прямо, открыто. Отливающие мягкой желтизной волосы были гладко зачесаны назад. Крепко сжатые губы и крупный прямой нос делали лицо несколько грубоватым, но это первое впечатление исчезало, как только немец добродушно заговаривал.
Он плохо говорил по-русски, коверкал слова так, что моряки покатывались со смеху, но это, однако, не обижало гарпунера, и он посмеивался вместе с ними. Грауль охотно угощал китобоев сигарами.
— А немец вроде кореш ничего, — сказал как-то Слива, — хотя и притопал к нам от фашистов.
— В Германии не все фашисты, — ответил Курилов, следя, как Грауль пытается объясниться с кочегаром, поднявшимся на палубу подышать свежим воздухом. Гарпунер и моряк оживленно жестикулировали. Грауль, соглашаясь, кивал головой, затем, дружески хлопая кочегара по плечу, протянул ему раскрытый портсигар. Моряк взял сигару и неумело ее прикурил.
Курилов подошел к гарпунеру и попросил его рассказать об обязанностях бочкаря. Грауль ответил:
— Я ошень прошу вас извиняйт. Я буду сказать свое время. Это время я есть занят. Я должен иметь русский язык. Тогда арбайтер ошень хорош будет.
Улыбаясь, он потряс Леонтия за плечо:
— О! Ви есть завтра хороший охотник! О, я ошень хорошо знай!
Грауль осмотрел Курилова и, прищелкнув пальцами, исчез в каюте. Через минуту он вернулся с фотоаппаратом.
— Я есть делаю иллюстрашион. Колоссаль память. Ви унд я. — Он указал на Курилова и себя.
Моряки поняли, что гарпунер хочет сняться с ними на память, и охотно стали перед объективом. Грауль щелкнул несколько раз, а затем, приготовив аппарат, передал его Сливе и сам стал с Леонтием.
— Трогательное единство пролетариев! Спокойно, снимаю... Уверен, что испортил!
Боцман спустил затвор. Грауль поблагодарил моряков и, указав на часы, показывавшие уже шесть вечера, заторопился в каюту. С пунктуальной точностью он ежедневно в это время садился за стол и, обложенный учебниками, до глубокой ночи занимался изучением трудной русской грамматики. Гарпунер овладевал шестым иностранным языком.
Ну, этот не похож на Майера, — проговорил Курилов. — С мировым именем, а держится запросто, по морскому.
За золотую валюту и черт попом станет, — фыркнул Слива. — Посмотрим, как он китов брать будет.
На другой день Курилова вызвал Можура. В каюте капитана сидел Грауль в суконных брюках-гольф и кожаной куртке с металлической застежкой. Ноги гарпунера были обуты б желтые, на толстой подошве, ботинки, а голову обтягивала синяя вязаная шапочка с помпоном.
