День склонялся к вечеру. Ещё один день этой ставшей уже надоедать войны.
Командор сидел у себя в шатре за небольшим столиком, просматривая доклады капитанов о потерях, понесённых их отрядами в этом бою.
Потери были очень большие. Первый отряд лёгкой пехоты, пеший пикинёрный и конный пикинёрный полки были выбиты больше, чем наполовину. И хотя их потери в большинстве своём составляли раненые, в строю оставалось слишком мало годных к бою людей. Второй отряд лёгкой пехоты потерял больше трети своего состава. Четвёртый "лёгкий" — около половины. Третий "лёгкий" — каждого пятого. Единственный отряд из участвовавших в битве, кто не понёс потерь — это стрелковый полк. "Хоть это радует" — вздохнул Командор.
Он вдруг замер, глядя в одну точку остановившимся взглядом. Перед его мысленным взором снова и снова проносились отрывочные картины сегодняшней битвы. Вот — первые залпы артиллеристов по дороге. "Очень удачное накрытие, — отмечает про себя Командор, — и скорость приличная. Надо будет в приказе это отметить" Атака конных пикинёров. "Плохо ещё в седле сидят, — морщится Командор, — И бьются плохо. Неуверенно. Тренировать их ещё и тренировать.
А кого тренировать? Полк наполовину выбит. Считай, заново набирать надо".
Вот перед его мысленным взором промелькнул момент боя стрелков с наступающими конниками дермонцев. "Молодец, Нос! — не смог удержаться от улыбки Командор, — А вот то, что перед атакой им пришлось мушкеты положить — это плохо. Так не пойдёт. Надо с этим что-то придумать".
Ещё несколько секунд, и Командор видит, как капитан Алатоно, командующий "четвёртым лёгким" прямо у подножия холма, сформировав отряд из двух сотен бойцов, протяжным свистом даёт дерущимся впереди пиратам команду отступить. Те в один миг бросаются в стороны. И отряд под командованием самого капитана стремительным ударом отбрасывает от холма аж на сотню шагов ринувшихся было вперёд пехотинцев барона. И отбросив противника, пираты стремительно откатываются назад. Что даёт возможность капитану Ригару сделать по дермонцам пару прицельных залпов. А с левого фланга, завершив обход, бьёт по ним отряд капитана Эриша. И за то время, пока пехота барона приходит в себя, организовывает достойный отпор и вновь начинает давить, отступившие пираты успевают хоть немного передохнуть и собраться с силами. "Хороший приём, — думает Командор, — надо запомнить. И вообще эта группа капитанов действует на удивление слаженно".
А память уже услужливо подкидывает картинки боя в центре позиции.
И опять видит Командор, как пираты, сначала, казалось бы, неудержимо рвущиеся вперёд, всё чаще останавливаются передохнуть, отдышаться. Отходят в задние ряды, не в силах вести бой дальше. "Выносливости не хватает, — с досадой думает Командор, — не умеют силы свои экономить. Переучивать надо всех на новую манеру ведения боя".
Час назад уехали от него в свой лагерь офицеры барона Дермон, приезжавшие лично удостовериться в подлинности документа о лишении барона права на управление баронатом. Удостоверились. Сказали, что с выдвинутыми условиями согласны. Единственное, чего они не будут делать, так это арестовывать барона. Пусть, мол, сам решает свою судьбу.
Командор их понял и условие принял. Лишь попросил передать барону, чтобы он сам приехал.
А после отъезда офицеров выслал к лагерю барона усиленные конные патрули. Проследить, чтобы барон не сбежал.
На поле собрали уже почти всех раненых. По распоряжению Командора их всех, и пиратов, и дермонцев, свозили в больницу Саутана. На всех мест не хватало. И капитан Грай обратился к Совету города с просьбой найти помещения для того, чтобы разместить там тех, кого уже не могла принять больница. После недолгих поисков решение было найдено. Несколько богатых семейств согласились расположить раненых офицеров в своих поместьях.
Остальных уже на закате начали свозить в те самые бараки у пристани, где когда-то размещались прибывшие в город пиратские отряды. Так же по просьбе Грая Совет города обратился к жителям с просьбой помочь в уходе за воинами, пострадавшими в этой битве.
Всех павших сложили двумя раздельными группами. Пираты положили своих у холма, бывшего во время боя их главной позицией. Дермонцы же сложили своих погибших возле той самой балки, что находилась у них в тылу. Больше ничего в тот день сделать уже не успевали. И потому похороны были назначены на следующий день.
Офицеры-дермонцы, вернувшиеся к тому, кого ещё утром они называли "господин барон", подтвердили, что вердикт о низложении барона действительно является подлинным. И попросили "господина барона" самого прибыть в лагерь Командора для добровольной сдачи.
На вопрос барона, не арестуют ли они его сами, офицеры ответили, что от этой, столь неприятной для них обязанности, Командор офицеров освободил. И вся надежда только на честь и дворянское достоинство господина барона. Ведь его лишили только права управления баронатом. А вот дворянского звания и происхождения лишить его никто не в силах.
На это барон ответил, что согласен добровольно сдаться Командору. Но только после того, как будут похоронены солдаты, бившиеся за него в этой последней битве. На том и порешили. После этого разговора все офицеры разошлись по своим отрядам, а сам господин барон ушёл в шатёр, уже расставленный для него гвардейцами.
Оба лагеря готовились к ночлегу. Опять ставили палатки. Кашевары готовили ужин. И Командор, и офицеры-дермонцы разрешили выдать своим войскам по чарке вина.
И в том, и в другом лагере все происходящие события как бы отображали друг друга. Да и в каждой армии, вероятно, после трудного боевого дня происходят одни и те же события. Солдаты приводят себя в порядок. Умываются, чинят одежду и снаряжение, чистят и подправляют оружие, едят и пьют, готовятся ко сну…
И независимо от того, победили они или проиграли в этом бою, после боевого азарта и возбуждения наступает чувство переутомления и апатии. Не хочется ни разговаривать, ни кричать, ни делать лишних движений. А хочется просто отдохнуть. Потому-то, наверное, и поют после боя песни длинные и протяжные. Как будто думают вслух.
Утром следующего дня из города и в один, и в другой лагерь для отпевания усопших прибыли священники. Когда они подошли туда, где лежали павшие во вчерашней битве, всё уже было готово для проведения ритуала.
В лагере пиратов оставались только караульные. Все остальные собрались у подножия холма, где в четыре ряда длинной лентой были уложены тела их товарищей. Отдельно лежала пара десятков тел, над которыми, стоя на коленях, уже что-то бормотал старый одноглазый пират. Лица их были прикрыты лоскутами белой материи. Рядом с пиратом горел небольшой костерок, куда он время от времени бросал какие-то травы и сыпал порошки. Позади него полукругом, так же стоя на коленях, расположились несколько десятков пиратов, тоже что-то шепчущих и кланяющихся мёртвым.
