Когда я обучал индейцев, задача облегчалась тем, что ученики были максимально заинтересованы в отличных оценках. Кто плохо стреляет, тот мало живет. Они и без меня стреляли здорово, я просто показывал им, как обращаться с новым оружием. Здесь же, в деревне, дело обстояло несколько иначе.
Начать с того, что мирным крестьянам надо преодолеть животный страх перед оружием. Они с ужасом смотрели на эти хищные вытянутые предметы из вороненой стали и лакированного дерева. Дрожащими пальцами пытались запихнуть патроны в магазин винчестера. Патроны не лезли, падали на траву. Я поднимал их, и они были мокрые от крестьянского пота.
Приходилось все делать самому – заряжать, взводить, вставлять винчестер в скрюченные руки, прижимать приклад к потному плечу, наводить ствол в направлении камня на краю оврага и давить на палец. Я все делал за них, но у меня не оставалось свободной руки, чтобы удержать их веки и не дать им зажмуриться перед выстрелом!
Наверно, в этом была отчасти и моя вина. На самом первом занятии я постарался расписать им все Достоинства винчестера, особенно его замечательное останавливающее действие. Я рассказал им, как пуля валит бизона. Я показал на пальцах, как выглядит выходное отверстие, если стреляешь в человека. «Вам не придется стрелять в людей, – успокоил я крестьян, когда они перестали цокать языками и вытирать подолом рубахи взмокшие лица. – Вам надо будет просто спрятаться за стенкой из камней и оттуда стрелять по бандитским лошадям. По лошади вы не промахнетесь, а валит ее винчестер еще легче, чем матерого бизона».
Они снова зацокали языками и запричитали. «Убить лошадь? Да лучше мы голыми руками задушим десяток бандитов, чем выстрелим в доброе и полезное животное!»
Постепенно удалось отобрать десяток крестьян, способных пережить звук собственного выстрела.
Мы занимались с мексиканцами по очереди, поскольку общение с ними отнимало слишком много сил. Даже бесконечно терпеливый О'Райли к исходу десятой минуты начинал вставлять в свои методические рекомендации по стрельбе некоторые выражения из других областей знания. Однако тут же брал себя в руки: все-таки он был не в казарме, и перед ним стояли не новобранцы, а почтенные фермеры.
– Не рви курок, – говорил он седовласому ученику. – Задержи дыхание, а теперь мягко…
Перебивая его на полуслове, гремел выстрел, и пуля уносилась в направлении далеких вершин.
– Слушай меня внимательно, Пако, – рычал О'Райли. – Ты понимаешь, что такое «мягко»? Ты помнишь, как трогал грудь своей первой девушки? Задержи дыхание, а теперь мя…
Выстрел! Винчестер подпрыгивает, словно его дернули не за спусковой крючок, а за кое-что почувствительнее.
– Слушай, Пако! – сквозь зубы стонет О'Райли. – Забудь о девушке! Представь, что ты доишь козу! Мягко-мягко, осторожно, плавно нажимаешь на…
Ба-бах! И третья пуля отправилась к горным вершинам.
Проследив ее полет и пересчитав оставшиеся патроны, О'Райли выхватил винчестер из рук Пако. Я ожидал увидеть в его исполнении один из приемов работы прикладом, но вспыльчивый ирландец сумел совладать со своим характером и только сказал:
– Слушай, Пако! Не надо мягко давить на крючок! Не надо задерживать дыхание. И стрелять тоже не надо. Ты просто возьми винчестер за ствол вот так и круши врагов как дубиной. Понял?
– Понял! – Пако обрадованно вскочил с огневого рубежа, отряхивая солому. – Так бы сразу и сказали! Это мне больше подходит!
Конечно, трудно было ожидать чего-то иного. И все же несколько фермеров показали неплохие способности. Рохас стал моим лучшим учеником, но и он никак не мог научиться совмещать на линии взгляда мушку и мишень. Мексиканец видел либо то, либо другое. Я понимал, что ему все равно не придется стрелять белку в глаз или одним выстрелом валить летящего на него бизона. Достаточно и того, что он сможет перезарядить свой винчестер и произвести хотя бы несколько выстрелов в направлении противника.
Но Рохасу было не все равно. Ему хотелось не просто стрелять, а стрелять точно, осмысленно, наверняка. В этом мне виделось проявление его крестьянской основательности. Но я ничем не мог ему помочь: моих объяснений он не понимал, а учить иначе я не умел.
– Не смотри на мишень, – говорил я ему снова и снова. – Смотри на мушку и держи ее в прорези прицела. А мишень пусть кажется тебе каким-то бесформенным пятнышком. Не смотри на мишень.
– Как же я могу не смотреть на мишень? – недоумевал Рохас. – Хорошо, что мы сейчас стреляем по камням. А когда придется стрелять по людям? Они же будут двигаться, будут стрелять. Как же не смотреть на них?
– Рохас, «смотреть» и «целиться» – это разные вещи, согласен? Ты сначала смотришь на какую-то штуку. Потом решаешь, что в эту штуку надо засадить пулю. И тогда начинаешь целиться. Смотреть при этом на нее не надо. Смотришь ты только на мушку в прорези прицела.
– А если эта штука убежит, пока я смотрю на мушку? – спросил Рохас, и я понял, что такое крестьянская простота. Это Убежденность Во Всеобщей Подлости. Дождь идет только во время уборки урожая, а в засуху его не дождешься. Дым от костра тянется только в направлении твоих глаз, где бы ты ни сидел. И ветер всегда бывает только встречным. И даже мишень, неподвижная кучка камней, остается неподвижной только в том случае, если ты не сводишь с нее пристального взгляда. А чуть отвернешься – и нет ее!
Выручил меня Крис. Он стоял неподалеку, наблюдая, как я командую учениками на огневом рубеже. Он подсел к Рохасу и, слегка поправив его хватку, сказал:
– Прижми приклад поплотнее. Еще плотнее. Пусть винчестер врастет в твое плечо. Вот так. Пусть в нем начнет стучать твое сердце.
– Уже стучит, – удивленно сказал Рохас. – Я слышу рукой, как оно отдается вот здесь, у ствола.
– А теперь представь, что твой глаз не там, где был всегда, не на лице, а вот здесь, на кончике ствола.
– Да, на кончике ствола…
– Ну а теперь, – сказал Крис, – посмотри своим единственным глазом на врага, и как только ты увидишь его, стреляй.
Рохас выстрелил, и камень слетел в овраг. Это было первое попадание за урок.
– Рохас, можешь оставить это ружье себе, – сказал я. – Иди на другой конец оврага и стреляй там, пока не кончатся патроны.
– Жалко стрелять, – вздохнул Рохас. – Патроны нам еще пригодятся для боя.
– В бою тебе понадобится не больше дюжины патронов, – сказал я. – Бой будет коротким. Если все будут стрелять хорошо. Все мы, я хотел сказать.
– Неужели мы сможем их победить? – спросил Мигель. – Нас так мало. Вас семеро, и еще мы, шестеро новичков, на которых мало надежды…
– Вы уже победили их, когда решились взяться за оружие, – сказал я. – Отныне вас можно только убить, но победить вас невозможно.
