это имя по-английски?
— Большой Змей — так прозвали его за мудрость и хитрость. Настоящее его имя Ункас, все мужчины в их семье носят имя Ункас, пока не заслужат другого прозвища своими делами.
— Раз он действительно так мудр, то будет нам очень полезен, если только ему не помешают его собственные дела.
— В конце концов ничего худого не случится, если я расскажу вам все. Очень может быть, что вы даже придумаете, как пособить нам. Поэтому я открою этот секрет вам и Гетти, в надежде, что вы будете хранить его, как свой собственный. Надо вам сказать, что Чингачгук очень видный собою индеец, и на него часто поглядывают молодые женщины их племени. Ну так вот, есть там один вождь, а у вождя дочь по имени Уа-та-Уа, что по-английски значит: «Тише, о тише!» Это самая красивая девушка в стране делаваров. Все молодые воины мечтали заполучить ее себе в жены. Но случилось так, что Чингачгук полюбил Уа-та-Уа и Уа-та-Уа полюбила Чингачгука.
Зверобой на мгновение смолк. Гетти Хаттер, покинув свое место, подошла к охотнику и жадно слушала, как ребенок, увлеченный сказкой, которую рассказывает мать.
— Да, он полюбил ее, а она полюбила его, — продолжал Зверобой, бросив дружелюбный и одобрительный взгляд на простодушную девушку. — А когда так случается и старшины не возражают, то молодую парочку редко удается разлучить. Само собой разумеется, Чингачгук не мог захватить подобный приз, не нажив множества врагов из числа тех, которые добивались того же, что и он. Некто Терновый Шип, как зовут его по-английски, или Иокоммон, как его зовут индейцы, ближе всех принял к сердцу это дело, и мы подозреваем его руку во всем, что случилось дальше. Два месяца назад Уа-та-Уа отправилась с отцом и матерью на ловлю лососей к Западным ручьям, где, как вам известно, водится пропасть рыбы, и там девушка вдруг исчезла. Несколько недель подряд мы ничего не знали о ней, но дней десять назад гонец, проходивший через земли делаваров, рассказал нам, что Уа-та-Уа украдена у своих родителей и теперь находится во власти враждебного племени, которое приняло ее в свою среду и старается выдать замуж за молодого минга. Гонец сообщил, что охотники этого племени должны месяца два провести в здешних местах, перед тем как вернуться обратно в Канаду, и если мы направимся на поиски в эту часть страны, то нам, быть может, удастся выручить девушку.
— А какое дело до этого вам, Зверобой? — спросила Юдифь с некоторым беспокойством.
— А такое дело, что все, касающееся моего друга, касается и меня. Я пришел сюда помочь Чингачгуку и, если удастся, вызволить девушку. Это доставит мне почти такое же удовольствие, как если бы я освободил мою собственную возлюбленную.
— А где же ваша возлюбленная, Зверобой?
— Она в лесу, Юдифь, она падает с древесных ветвей вместе с каплями дождя, она росой ложится на траву, она плывет с облаками по голубому небу, она поет вместе с птицами, она течет звонкими ручьями, из которых я утоляю жажду, она во всех прекрасных дарах, которыми мы обязаны благому провидению.
— Вы хотите сказать, что до сих пор не увлекались ни одной женщиной и любили только охоту и жизнь в лесу?
— Именно так, именно так! Нет, нет, я еще не хворал этой болезнью и надеюсь остаться в добром здоровье по крайней мере до конца войны. Дело Чингачгука и без того потребует много хлопот, так что лишний груз на шею мне ни к чему.
— Девушка, которая когда-нибудь победит вас, Зверобой, завоюет, по крайней мере, честное сердце, сердце, не знающее измены и лукавства. А такой победе может позавидовать каждая женщина.
Когда Юдифь произносила эти слова, ее красивое лицо гневно нахмурилось и горькая улыбка скользнула по губам. Собеседник заметил эту перемену, и хотя он не привык угадывать тайны женского сердца, врожденная деликатность подсказала ему, что лучше всего переменить тему разговора.
Так как до часа, назначенного Чингачгуком, было еще довольно далеко, у Зверобоя осталось достаточно времени, чтобы изучить все средства обороны и принять необходимые при данных обстоятельствах меры. Впрочем, Хаттер, с его богатым опытом, так все предусмотрел, что невозможно было изобрести еще какие-нибудь новшества в этом отношении. «Замок» стоял так далеко от земли, что выстрелов с берега нечего было бояться. Правда, пуля из мушкета достала бы на таком расстоянии, но о точном прицеле не могло быть речи, и даже Юдифь пренебрегала опасностью с этой стороны. Итак, пока наши друзья владели своей крепостью, им ничто не угрожало. Конечно, нападающие, подплыв к «замку», могли его поджечь и затем взять штурмом или прибегнуть еще к каким-либо уловкам, внушенным индейским коварством. Но против поджога Хаттер принял все нужные предосторожности, да и сама постройка, если не считать берестяной кровли, не так-то легко бы загорелась. В полу было проделано несколько отверстий, и ведра с веревками находились под рукой. В случае пожара любая из девушек легко могла потушить огонь, не дав ему разгореться. Юдифь, знавшая все оборонительные планы отца и достаточно смелая, чтобы участвовать в их осуществлении, объяснила Зверобою все подробности и тем избавила его от напрасной траты сил и времени на личный осмотр.
Днем нечего было бояться. Кроме челноков и ковчега, на всем озере не имелось ни одного судна. Правда, плот можно было построить довольно быстро — множество поваленных деревьев валялось у самой воды. Однако если бы дикари серьезно решились на штурм, им вряд ли удалось бы до наступления темноты подготовить необходимые для переправы средства. Тем не менее недавняя гибель одного из воинов могла придать им прыти, и Зверобой полагал, что наступающая ночь будет критической. Поэтому юноша очень хотел, чтобы его друг могикан прибыл поскорее. С нетерпением поджидал он солнечного заката.
В течение дня обитатели «замка» продумали план обороны и закончили необходимые для этого приготовления. Юдифь была очень оживлена, и, видимо, ей было приятно советоваться обо всем с новым знакомым. Его равнодушие к опасности, мужественная преданность и невинное простодушие заинтересовали и пленили ее. Зверобою казалось, что время идет очень медленно, но Юдифь не замечала этого, и когда солнце начало склоняться к лесистым вершинам западных холмов, она выразила удивление, что день кончился так скоро. Зато Гетти была задумчива и молчалива. Она никогда не отличалась болтливостью и если случайно становилась разговорчивой, то лишь под влиянием какого-нибудь события, возбуждавшего ее бесхитростный ум. В этот памятный
