В этот момент с правой стороны мощенной булыжником улицы, скрытой от нашего взора, донесся топот копыт. В жарком воздушном мареве раздался смех и позвякивание шпор. Когда всадники наконец попали в поле нашего зрения, я понял, что мы недооценили силы противника. Их было не менее двадцати пяти, до зубов вооруженных людей.
В центре группы скакал, как всегда мрачный, Томас де Ла Плата. Но истинное потрясение я испытал, увидав справа от него на лошади его родную сестру.
Он специально взял ее с собой, чтобы она наблюдала, как будут измываться над священником. Другой причины ее присутствия я не видел. Лицо Челы было белым, чувствовалось, что она напряжена. Томас, первым спрыгнув на землю, протянул сестре руки. Та с большой неохотой слезла с коня. Взяв Челу под руку, Томас направился к входу в церковь. Шесть или семь человек последовали за ними.
— Что теперь будет? — шепотом спросил Янош.
Я бросился к щели в стене и припал к ней. Ван Хорн все также неподвижно сидел на табурете, только на этот раз «томпсон» лежал у него на коленях. Раздался звон шпор, взрыв хохота, и де Ла Плата, обнимая одной рукой сестру за плечи, появился в церкви.
— Сегодня дела у вас идут неважно, святой отец? — обратился он к Ван Хорну.
Ван Хорн аккуратно положил автомат обратно на полку и поднялся с табурета.
— Похоже, что да. Вы довольны?
— Тем, что не ошибся в этих свиньях? Нет, не особенно, — ответил де Ла Плата и посмотрел на сестру, которую все еще крепко прижимал к себе. — А тебе это принесло хоть какое-то удовлетворение, любовь моя?
Чувствовалось, что за этой его фразой скрывалось что-то омерзительное. Он явно затеял какую-то гадость. Чела попыталась высвободиться, но он еще крепче прижал ее к себе.
— Вы должны ее простить, святой отец. Удивительно, но сестра совсем не горела желанием посетить вас. Только по моей настоятельной просьбе она приехала сюда.
Люди Томаса с винтовками, свисающими с плеч, встав в линию позади своего предводителя, представляли собой отличную мишень, но я знал, что из-за девушки Ван Хорн стрелять не будет. Если я не послушаю Ван Хорна и попытаюсь сам подстрелить Томаса, бандиты в ответ откроют огонь, и Чела окажется в самом центре перестрелки.
Я не мог видеть выражения лица Ван Хорна, но голос его прозвучал спокойно:
— Что вы от меня хотите, сеньор? Моей смерти?
— Не обязательно, — качнув головой, ответил де Ла Плата. — Вы, священник, отсюда уедете. Завтра по той же дороге, по которой вы прибыли, и с теми же, кто вас сюда доставил. Я бы с удовольствием вас повесил, но, к сожалению, я дал сестре слово, и, если она выполнит то, что обещала, я его сдержу.
Он повернулся и, крепко прижимая к себе сестру, величаво зашагал к выходу. Члены банды гурьбой последовали за ними. Бандит, выходивший последним, презрительно сплюнул на пол. Ван Хорн, спустившись с кафедры, бросился им вдогонку.
Я подскочил к окну в тот момент, когда Томас вскакивал в седло. Рядом верхом на своей лошади уже сидела Чела. Люди из банды объехали их и отряд был уже готов тронуться в путь, как в дверях церкви появился Ван Хорн и закричал:
— Сеньор де Ла Плата! Я хочу вам кое-что сказать.
Дон Томас придержал лошадь, остальные сделали то же самое.
— Что вам нужно?
И Ван Хорн громко, чтобы все слышали, произнес:
— У меня есть образ Святого Мартина из Порреса, который в революцию исчез из церкви. Перед водружением его на прежнее место люди должны пройти с ним по всему селению.
Все замерли в ожидании, что за этим последует, и только нервный топот копыт нарушал воцарившуюся тишину.
— Я намереваюсь устроить ход завтра утром. Мы двинемся от церкви в половине десятого.
Послышался сдавленный крик Челы, но Томас тут же ее успокоил:
— В этом городке вы не найдете ни единого человека, который примет участие в вашей процессии.
— Тогда я пойду один.
Быстрым движением руки Томас де Ла Плата выхватил из-под куртки пистолет. В тот же миг я вырвал у Яноша автомат «томпсон» и, больше не считаясь с присутствием Челы, приготовился в случае необходимости открыть огонь. Правда, на этот раз в опасной близи от Томаса был Ван Хорн.
Чела, отчаянно закричав, схватила брата за руку. Все приготовились к худшему. Но Томас, помедлив, сунул пистолет обратно в висевшую у него под курткой кобуру.
— Священник, я сдержу слово, — сказал он. — Чтобы завтра после полудня вас здесь не было. А что касается вашего шествия, только попробуйте его устроить, и я самолично вас прикончу.
— Один или возьмете в помощь своих людей?
Глаза Томаса де Ла Плата засверкали огнем. Его лицо побелело, словно раскаленные угли. Но он промолчал, подал знак вооруженным всадникам, и вся банда тронулась в путь.
Воспользовавшись моментом, я выглянул из окна звонницы, чтобы увидеть их отход, и, заметив в двадцати ярдах от площади разрозненную группу местных жителей, быстро отпрянул назад.
— Похоже, у Ван Хорна появились прихожане, — заметил я.
— Боже, сэр, теперь я во все готов поверить, — ответил Янош.
В сопровождении едва передвигающегося Яноша я спустился по винтовой лестнице и, с опаской поглядывая сквозь разбитые окна, поспешил к выходу.
Толпа уже стала расходиться, и сквозь нее я увидел выезжающих из селения всадников Томаса де Ла Плата. Ван Хорн, второпях поднявшись на крыльцо церкви, ненароком задел меня и прошмыгнул внутрь, не удостоив даже взглядом. В этот момент я для него как будто не существовал. Войдя в церковь, он снял с головы убор католического священника и, швырнув его на ближайшую скамью, принялся стягивать с себя стихарь.
— Отлично сработано, — сказал я, когда к нам подошел Янош.
Ван Хорн бросил на меня яростный взгляд.
— А что ты от меня хотел, Киф? Чтобы я застрелил женщину?
— Совсем нет, — ответил я, избегая прямого ответа. — А как объяснить эту блажь, в очередной раз нашедшую на тебя? Я имею в виду твой ход с этой чертовой реликвией. Де Ла Плата был прав. Ни один мужчина, ни женщина, ни даже ребенок Мойяды не рискнет принять участие в этой процессии.
— В таком случае я пойду один.
— В расчете посрамить де Ла Плата? Он этого не поймет.
Ван Хорн ничего не отвечал, и только желвак ходил у него на щеке. Он периодически судорожно сжимал ладони. В тот момент отношения между нами приобрели новые оттенки, которые невозможно выразить словами. Я отлично это почувствовал. Уверен, что и Ван Хорн тоже.
Подойдя к нему ближе, я тихо, но настойчиво спросил его:
— Зачем это, Ван Хорн? Ради чего?
— Да будь ты проклят, Киф! Сам не знаю, для чего, — резко ответил он и, откинув стихарь в сторону, повернулся и зашагал в ризницу.
