Грохот за спиной понемногу затихал, но мрак не рассеялся. "Может быть, я ослеп?" — испугался Степан. Он не видел ничего, кроме плотной пыльной завесы и потрескавшегося камня перед глазами.
Понемногу он стал различать перед собой редкие искривленные стволы и низко свисающие голые ветви. Он снова пополз вверх, удивляясь темноте. "Похоже, поднялось такое пыльное облако, что через него не пробивается солнечный свет", — подумал он.
Но и в этой темноте ему было видно, что лес неузнаваемо изменился. Вместо могучих сосен склон покрывали низкие деревца. Кое-где на ветвях болтались пожухлые бурые листья. А под деревьями на палой листве искрился иней.
"Кажется, я забрался слишком высоко", — подумал Степан и оглянулся. Но не увидел ничего, кроме непроницаемой стены тумана, надвигавшегося на него снизу.
— Да вот же он! — прозвучал в темноте голос Джека Тандерса.
— Я же говорил, что он выйдет сегодня! — радостно отозвался Домбровский. — Говорил? Жаль, мы не успели заключить пари!
"Как они тут оказались? — удивился Гончар, чувствуя, как сильные руки поднимают его с земли. — И почему Тандерс говорит по-русски?" — На ногах держишься? — спросил Домбровский. — Вот и молодец. От тебя больше ничего не требуется. Только переставляй ножки, топ-топ, и потихонечку-полегонечку вылезаем…
— Пить, — с трудом выговорил Степан.
— Ранен? Спина вся в крови.
— Ерунда. Дайте воды.
— Сейчас дадим, сейчас.
— Я смочу тебе губы, станет легче, — сказал Тандерс. — Ну-ка, постой.
Влажная тряпка скользнула по лицу Степана, и он впился в нее зубами, чтобы выжать в рот хоть каплю воды. Сглотнув, он вдруг и в самом деле почувствовал облегчение.
— Вот пусть тебя сначала доктор посмотрит, тогда видно будет, — сказал Домбровский. — Можно ли тебе пить воду или нельзя. Или можно пить только воду, а все остальное нельзя. И это будет ужасно, потому что мы такую поляну накрыли! Где ж тебя так зацепило?
— По дурости, — выдохнул Степан. — Затеял пальбу в упор. Сам виноват. А где князь?
Вместо ответа оба рассмеялись и быстрее потащили его вверх. Он почувствовал под босыми ногами твердую дорогу. Впереди вспыхнул яркий свет. Он исходил из двух низких прямоугольных фонарей, и Гончар зажмурился, не выдержав пронзительного сияния. Когда же он открыл глаза, то увидел, что Домбровский одет в камуфляжный костюм и на плечах у него погоны с двумя зелеными звездочками. Степан повернулся к Тандерсу. Тот был в короткой дубленке, под которой сияла белоснежная сорочка. Приспущенный галстук сбился набок.
— Что за маскарад? — спросил он, и они снова расхохотались.
— К доктору, — задыхаясь от смеха, просипел Тандерс, — срочно к доктору, пока у пациента крыша не съехала окончательно.
Они подвели его к низкой черной машине. Мягко шелестел двигатель.
— Эта повозка называется автомобиль, — серьезно произнес Домбровский. — Она способна ездить без помощи лошадей. Как паровоз, например.
— Хватит издеваться, — слабеющим голосом попросил Степан. — И отпустите меня. Сам дойду.
Он сам дошел до машины и открыл заднюю дверь. Почему-то он был уверен, что его место там. И еще он был уверен, что в машине его кто-то ждет. Он даже догадывался — кто. Но боялся в это поверить.
— Я же обещала тебе, мы найдем друг друга, — сказала Милли.
— Не помню.
— Вспомнишь. Все вспомнишь.
— Можем ехать? — спросил Тандерс, садясь за руль.
— Да, и побыстрее, — приказала Милли.
Машина мягко рванулась, и Степана вжало в упругие подушки сиденья. За окном мелькали темные силуэты деревьев. Под колесами погромыхивала неровная дорога. Вот впереди показались цепочки фонарей, машина вывернула на шоссе и понеслась почти бесшумно, словно по воздуху.
— Я не поверил, что ты погибла, — сказал Гончар, разглядывая дорогое лицо.
— Ты о чем? — Она поднесла палец к подбородку, ненадолго задумавшись. — Ах да, ты же только что оттуда.
— А ты — не только что?
— Не знаю, — протянула она, — стоит ли сейчас об этом?
— Чем раньше, тем лучше, — повернулся к ним Домбровский. — Нечего нюни разводить.
— Ну, хорошо. — Милли сжала ладонь Степана. — Ты только что вышел из ущелья Последней реки. А я покинула его семь лет назад.
— Что? Семь лет…
— Да. И оказалась на дороге между Денвером и Колорадо-Спрингс. Как раз посредине. На обочине горел костер, вокруг него грелись какие-то монашки. У них сломался автобус, и они ждали техничку. Увидев меня, ободранную, в крови, они решили, что я попала в аварию. Мне и правда досталось.
Она улыбнулась и продолжила с гордостью в голосе:
— Там, на Червивой Горке, я вызвалась увести солдат за собой. Думала, они погонятся за лошадьми, а я потом незаметно отстану и поеду им навстречу, вся такая белая и пушистая, сама невинность. "Ой, здравствуйте, а я та самая профессорская дочка, которую вы спасаете!" Как бы не так. Они сели мне на хвост слишком быстро, и мне оставалось только скакать что было сил. Потом я карабкалась по скалам, попала под лавину, висела над пропастью, держась за какой-то прутик. Чудом вылезла. И попала к монашкам. В двадцатый век.
— Прошло два дня, — сказал Гончар. — Я оставил Тучку в лесу, у нее в гриве еще сохранилась твоя ленточка.
— Да, там прошло два дня, а здесь — семь лет, — спокойно ответила Милли. — Первый год был самым трудным. На счастье, в монастыре великолепная библиотека. Я переводила для сестер старые французские журналы и однажды встретила в читальном зале Джека. Он корпел над комиксами восьмидесятых годов. Тысяча восемьсот восьмидесятых. Мы разговорились. И он все понял, потому что сам давно прошел через "туман времен". Он подсказал мне путь. Мне стали понятны слова, сказанные Бизоном.
— Бизоном?
— Да, тогда, на Холме Смерти, он говорил не только с тобой. Я узнала, зачем живу. Но это неважно. Важно другое. Мне было сказано — ждать тебя в городе железных мостов. Я стала заниматься журналистикой, объездила весь свет и искала те места, о которых ты мне рассказывал тогда, в Денвере, когда я тебя лечила в первый раз. Так я нашла Петербург. А дальше все было проще. Ведь я знала, что однажды в январе ты остановишься, увидев меня на набережной под железным мостом.
— Откуда ты это знала?
— Ты сам сказал. Когда лежал у нас дома, раненый. Я думала, ты бредил. Но эти слова — про январь и мост — запомнила на всю жизнь. Все так и вышло. Ты остановился и отправился в Небраску, к маленькой глупой девчонке.
— Это было обязательно? — спросил он. — Ну, вот мы встретились. Обязательно было забрасывать меня в прошлое? Мы же все равно встретились!
