Хлопнув задней дверью, единственный уцелевший в этом кромешном аду полицейский кинулся в спасительную темень двора. Ван Хорн кинулся за ним. Девушка перевернулась на спину и села. Руки мои были по-прежнему связаны за спиной, поэтому мне с трудом удалось подняться на колени.
— Ты в порядке? — спросил я ее.
Она кивнула и наклонилась над бездыханным телом Дельгадо. Вынув у него из-за пояса нож, она перерезала веревку на моих запястьях, и я наконец смог освободиться от петли. Сильно натертая веревкой шея с порванной в некоторых местах кожей нестерпимо горела. Девушка все с тем же застывшим, безучастным лицом тщательно осмотрела мою шею, затем поднялась и выбежала на кухню.
Снаружи послышался конский топот, затем раздался громкий крик, за которым последовал треск пулеметной очереди. Поднявшись на ноги, я оглядел комнату. Повсюду была кровь, в воздухе стоял запах пороха и горелого мяса.
Черт возьми, как на скотобойне, подумал я.
Тачо, стоя за барной стойкой, дрожащей рукой пытался налить в стакан текилу.
Взяв со стойки бутылку, я налил себе этой горючей жидкости. Текила была самым крепким напитком из тех, что мне довелось когда-либо пробовать. Почти неразбавленный спирт. Для такого случая текила подходила как нельзя лучше. Выпив стакан огнедышащей жидкости, я почувствовал себя значительно лучше.
— Дело дрянь. Не так ли? — обратился я к Тачо.
Лицо старика выражало полное отчаяние.
— Убить полицейского, даже деревенского, — страшное преступление. На пути в Гуилу можно легко натолкнуться на федеральных кавалеристов. В этих местах недавно происходили беспорядки.
В этот момент в комнату, держа в руке керамический сосуд с какой-то жирной мазью, вошла девушка. Подойдя ко мне, она, сосредоточенно сдвинув брови, принялась втирать эту мазь в поврежденные участки шеи. Я чувствовал, как нежно работала она пальцами, боясь причинить мне боль. Затем, оторвав от подола нижней юбки полоску муслиновой ткани, она дважды обмотала ею мне шею.
В знак благодарности я нежно потрепал ее по щеке.
— Теперь мне гораздо лучше. Огромное тебе спасибо.
На ее лице впервые появилась улыбка. Бросив неуверенный взгляд на Тачо, девушка вновь скрылась на кухне.
— Твоя дочь? — спросил я его.
Он покачал головой:
— Нет. Ее зовут Балбуенас, сеньор. Виктория Балбуенас. Неподалеку отсюда у ее отца была гасиенда. Я раньше на ней работал. Пять лет назад, во время боев, она была сожжена дотла. Хозяин с женой погибли у дочери на глазах. Тогда ей было всего двенадцать. Совсем еще ребенок. Вот тогда-то с ней это и произошло. Что-то очень странное.
— Что ты имеешь в виду?
— С ее головой, сеньор, — сказал он, похлопав при этом себя по голове. — С того дня Виктория не может вымолвить ни слова.
Раздался звук шагов, и в дверном проеме с пулеметом под мышкой и сигарой в зубах появился Ван Хорн.
— Ну как? — сгорая от нетерпения, спросил я.
— Сбежал, будь он неладен.
Теперь передо мной предстал совсем другой человек, ничуть не похожий на того католического священника, которого я знал до этого. В нем вдруг все переменилось, даже жесты, походка. Голос стал более грубым и резким. В его действиях теперь ощущались неукротимая воля и решительность, скрываемые до сих пор, на что у священника определенно были свои причины.
Положив на стойку бара пулемет, Ван Хорн щелкнул пальцами и обратился к Тачо:
— Быстро дай выпить. Все равно что. Надо обдумать, что теперь делать.
Вынув у Дельгадо из-за пояса свой «энфилд», я, как обычно, проверил магазин и сунул револьвер в кобуру, висевшую у меня под мышкой. Поддев труп мыском ботинка, я обратился к священнику:
— Вы кое-чему научились на Западном фронте, святой отец. Не правда ли?
— Сын мой, — торжественно произнес он, положив руку мне на плечо. — Должен признаться, что все не так, как это кажется с первого взгляда.
— Ну такое бывает редко.
Он залился громким смехом, странным для священнослужителя.
— Не буду вас пока переубеждать. Выберем для этого более подходящие время и место. Сейчас надо обдумать ситуацию, в которую мы попали. Как скоро этот улизнувший от нас парень доберется до своих?
— Тачо говорит, что по дороге в Гуилу полно федералов. Недавно в этих местах возникли большие беспорядки. Вы это имели в виду, когда говорили, что надеетесь благополучно проскочить через горы в Гуиамас?
— Да. Мой друг сказал, что туда, на побережье, с островов Тихого океана на шхунах все еще возят копру. Похоже, это достаточно тихое место, откуда спокойно можно было бы выехать из страны.
— Туда можно добраться только этой дорогой?
— Думаю, что да. Надо еще раз взглянуть на карту.
Когда священник ушел, из кухни, держа перед собой поднос с кофейником и чашками, появилась Виктория. Разлив кофе, она мне первому протянула чашку. От этого я почему-то почувствовал себя неловко. Затем она развернулась и зашла за дальний конец барной стойки. Вид у нее оставался серьезным даже тогда, когда я, встретившись с ней взглядом, улыбнулся. Она напоминала верную собачонку, замершую в ожидании команды хозяина. Ван Хорн, держа в руках большую карту Мексики, быстрым шагом вошел в комнату и подошел к стойке. Когда он развернул карту, я увидел, что на ней была изображена северная часть страны.
— Север, юг или восток интереса для меня не представляют, — произнес он. — В ближайшие несколько часов они пошлют сообщение по телеграфу и опередят нас.
— Так что остается только дорога через горы, — заметил я, проведя пальцем по карте в направлении Гуилы. — Это самый безопасный путь. От основной дороги в горах имеется ответвление, по которому, миновав сорок миль, можно оказаться в Гуиле.
— На таком длинном пути неприятностей нам не избежать.
— А вы предлагаете ехать вместе?
— У вас есть другой вариант? Вы ведь как-никак тоже влипли в это дело. Случись что-нибудь, нам вдвоем будет легче справиться.
Другими словами, я ему был нужен. Это я понял минуту спустя.
Хлопнув с досады рукой по карте, священник с горечью произнес:
— Черт возьми! Ну почему я не могу заняться своими делами?
На это у меня уже имелся ответ, но я предпочел промолчать. Неожиданно Тачо, наклонившись над картой и уставившись в нее близорукими глазами, вмешался в наш разговор:
— Через горы есть и другая дорога. Через Нонава-Пасс. Правда, совсем плохая и почти заброшенная, но во время революции гринго все же удалось доставить по ней с побережья пару грузовиков с оружием. С тех пор, насколько я знаю, этой дорогой так никто больше и не воспользовался.
— Это уже что-то, — оживился Ван Хорн. — Если старик прав, там нас никто не будет искать.
