Неуловимый Джек — такое прозвище дали ему сыщики с лондонской Боу-стрит, раздраженные легкостью, с которой он ускользал от них. Никто не знал его настоящего имени, и никто не видел даже его лица, всегда скрытого черной маской. Быстрота, с которой он передвигался, казалась фантастической. Не успевала улечься сумятица, поднявшаяся в Кенете, где в полдень, возле Гэдз-Хилл, был дочиста обчищен богатый дворянин, как в тот же вечер приходили известия, что в районе Уотфорда остановлена и ограблена оксфордская почтовая карета. Его узнавали только по общему описанию: весьма утонченные манеры, крепкое телосложение, военная выправка, обшитая галуном и заломленная набекрень шляпа, элегантное, длиннополое пальто и так далее. Какие-либо особые приметы, к сожалению, отсутствовали, если не считать приметой то, что он всегда ездил верхом на крупной гнедой кобыле.
Но в тот майский день, когда неподалеку от Кентиш-Таун он лишил сквайра Кендрика кошелька с пятьюдесятью гинеями, золотой табакерки, ценного кольца с бриллиантом и приглянувшейся ему шпаги, он изменил своему излюбленному правилу немедленно оставлять пару десятков миль между собой и местом преступления, и причиной тому послужила его непредвиденная встреча с мистером Ричардом Лессингэмом.
Ричард Лессингэм приходился племянником состоятельному набобу, немолодому уже сэру Джону Лессингэму, который, с немалой для себя выгодой проведя долгие годы в обеих Индиях, по выходе в отставку выстроил роскошный особняк в великолепном парке, разбитом на северном склоне Хайгейт-Хилл. Сэр Джон назначил наследнику поистине королевское содержание, которое, однако, ничуть не удовлетворяло потребности пустой, тщеславной и хвастливой натуры Ричарда. Лошади, карты и прочие излишества — все это очень скоро привело к тому, что мистер Ричард запутался в долгах.
В первый раз набоб только рассмеялся, погашая его долговые обязательства: золото, сказал он, заставит имя Лессингэмов блестеть еще ярче. Но в следующий раз, увидев расписки племянника, ему уже стало не до смеха. А когда это опять повторилось, набоб пришел в ярость и заявил, что в последний раз выручает его, и отныне не добавит ни пенса к выплачиваемому племяннику содержанию. Однако такое предупреждение не сумело обуздать вошедшую в привычку расточительность мистера Ричарда, и, в очередной раз проиграв крупную сумму в ломбер, он по совету своего приятеля решил обратиться за помощью к некоему мистеру Николасу Магдалену, который, сидя в своей пропыленной конторе на Бэк-стрит, сколотил огромное состояние, выручая попавших в затруднительное финансовое положение родовитых молодых джентльменов.
Мистер Магдален, стареющий маленький человечек со всегда потным, красноватым лицом и сальными черными волосами, неопрятными прядями выбивавшимися из-под его шапочки, встретил юношу с распростертыми объятиями. Конечно же, деньги будут заплачены кредиторам мистера Лессингэма завтра же утром. Он, мистер Магдален, разумеется, должен получить за свои услуги незначительные комиссионные. Что поделать: всем надо как-то жить. Слава богу, мистер Магдален не ростовщик, подобно некоторым из тех, кого он мог бы, но не станет называть. При условии хороших гарантий его максимальная ставка никогда не превышает тридцати процентов.
Тут невежественному, но чрезвычайно обрадованному мистеру Лессингэму пришлось объяснить, что подразумевалось под словом «гарантии», после чего энтузиазм молодого человека несколько угас, в конце концов уступив место откровенному смятению.
— Но у меня нет и никогда не было никакой недвижимости, — неуверенно пробормотал он.
Мистер Магдален доверительно улыбнулся.
— Скажем так, что in esse[1] ее у вас действительно ничего нет. Но in posse[2], мой дорогой друг, существует Лессингэм-Парк, который по завещанию вашего дядюшки отойдет к вам вместе с титулом.
— Но он пока не принадлежит мне.
Приветливая улыбка мистера Магдалена стала еще шире.
— Для меня вполне достаточно такой перспективы, хотя на моем месте не всякий удовлетворился бы ею. Совсем наоборот. И я сам, откровенно говоря, не пошел бы на столь серьезный риск ради кого угодно. Вдруг вы умрете прежде своего дяди, — тогда post-obit[3] превратится в никому не нужную бумажку. Впрочем, мы сможем учесть это в размере комиссионных. Боюсь, что мне придется увеличить их… м-м… ну, скажем, до шестидесяти процентов. Но, думаю, вы согласитесь, что при существующих обстоятельствах…
— А что такое этот post?.. — перебил ростовщика мистер Лессингэм. — Как вы там его назвали?
Мистер Магдален терпеливо объяснил все, что от него требовалось.
— Ну и ну! — изумленно воскликнул мистер Лессингэм, никогда не подозревавший о том, насколько сложным и таинственным является мир финансов.
Уверенный в том, что завтра утром получит нужную сумму наличными, мистер Лессингэм с легким сердцем покинул контору мистера Магдалена, но, как оказалось, всего лишь для того, чтобы через полгода вернуться сюда мрачнее тучи, не только не сумев найти тысячу двести фунтов комиссионных, но и задолжав очередную тысячу.
Однако дружелюбие мистера Магдалена сразу же развеяло его дурные предчувствия.
— К чему излишние тревоги, мой юный друг? Мы добавим комиссионные к сумме долга, и дело с концом. Забудьте об этом и живите в свое удовольствие. Что же касается вашего нового долга, то вы сегодня же получите от меня эту тысячу фунтов.
Итак, спустя год после их знакомства мистер Лессингэм должен был уплатить мистеру Магдалену одних только комиссионных более двух тысяч фунтов, в то время как двое других кредиторов требовали от него вернуть им еще примерно восемьсот фунтов. Несмотря на присущую ему несообразительность, племянник набоба начал мало-помалу понимать, какая пропасть ожидает его в конце дорожки, на которую он вступил с такой легкостью. И на сей раз дружелюбие мистера Магдалена ничуть не успокоило опасения мистера Лессингэма, особенно когда выяснилось, что мистер Магдален согласен лишь приплюсовать комиссионные к основному долгу и наотрез отказался намедленно ссудить его деньгами. Стоимость имения, заметил он, едва ли превышает двадцать тысяч фунтов и риск, связанный с получением post-obit, не позволяет увеличивать величину уже существующих долговых обязательств.
Мистер Лессингэм пришел в ужас. Он быстро проделал в уме ряд вычислений — волей-неволей мистеру Лессингэму пришлось пополнить свои знания в том, что касалось финансовых операций, — и представил результаты мистеру Магдалену.
