Да, со мной не ведут прямого, открытого разговора, упирают на советское превосходство в танках. Делают вид, будто равновесие означает полное тождество, хотя известно, что каждая сторона имеет свою структуру вооруженных сил.
На переговорах в Вене страны Варшавского Договора внесли однажды ясные и точные предложения. Мы готовы на первом этапе сокращения войск в каждой из группировок центральной Европы вывести в течение года три дивизии, включая примерно 1000 танков. Разумеется, любое сокращение вооруженных сил обеих сторон возможно лишь при сохранении «общего потолка». И уж конечно при этом никто не вправе прятаться за чужие спины но только в практическом разоружении, но и в своих фальшивых концепциях соотношения сил, как это сделал генерал Тандески, оправдывая стремление НАТО к нейтронной бомбе.
А вот и кое-что о танках. В пресс-бюллетене министерства обороны ФРГ я прочел буквально следующее: «В центре новой военной программы бундесвера находятся боевые танковые части. Они должны быть дополнены танками сопровождения, оснащенными, в частности, противотанковыми ракетами и мотострелками, имеющими в своем распоряжении противотанковые ракеты различного радиуса действия, а также саперными подразделениями и артиллерией».
Комментируя «реформу структуры» бундесвера, газета «Унзере цайт» сообщает: «В Бонне говорят о том, что сухопутные силы стоят на пороге реорганизации невиданных до сих пор масштабов». Кое-кто в ФРГ хотел бы и танковые войска нарастить, И гостеприимно «приютить» нейтронное оружие на своей территории, и еще что-нибудь этакое получить, одним словом, всеми средствами добиться военного преимущества НАТО.
— Господин генерал, разные люди в ФРГ говорили мне: «Мы против нейтронного оружия, но наши военные утверждают, что оно необходимо». Скажите, пожалуйста, может быть, есть какая-то чисто военная логика в такой необходимости? И эта логика, в свою очередь, есть следствие определенной военной политики? Я хотел бы получить ответ на эти вопросы.
— У военных нет особой политики, — заявил Петер Тандески и веско добавил: — Это сказал еще наш Клаузевиц.
— Нет, господин генерал, вы ошибаетесь. Клаузевиц писал совсем другое, и вот что именно: «Война есть продолжение политики, только насильственными средствами». Эта формула заинтересовала Ленина своей диалектической основой. Она фиксирует различия в характере войн: справедливые и захватнические, национально-освободительные и карательно-колониальные и так далее. Но она вовсе не исключает войны как продолжения агрессивной политики самих военных. Истории хорошо известны такие войны. Да и потом, господин генерал, кажется, вы и возглавляете отдел пропаганды и политики бундесвера?
Пауза. Мне почему-то захотелось оглянуться на подполковника Лера, и я перехватил его раздраженно-недовольный взгляд, адресованный генералу.
В бундесвере нет-нет да и обнаруживают себя люди, чьи взгляды весьма близки к политическим расчетам партии ХДС — ХСС, к Штраусу. Кстати, очень давно Гейне описал разговор на Брокене, возле двух холмов, один из которых звался «Алтарем ведьм», а другой — «Чертовой кафедрой». Там, в трактире, компания проголодавшихся студентов-остряков обсуждала международные проблемы. Предположили такое происшествие: «Немец показывает себя за деньги в Китае; по этому случаю сочиняют особый анонс, в котором мандарины Чин-Чанг-Чунг и Хи-Ха-Хо констатируют, что это настоящий немец и перечисляют его кунсштюки».
И хотя Бенно фон Визе — автор новой работы о Гейне, вышедшей в ФРГ, — «сурово отвергает, — по словам «Зюддейче Цайтунг», — любые попытки идеологического истолкования творчества поэта», я позволю себе заметить, что сатирические краски, какими изображена такая международная авантюра, не поблекли от времени. Напротив.
3Реакция в ФРГ будоражит страну, запугивает ее мнимой «советской угрозой», лелеет слепую, безумную идею реваншизма. Ей мало своих пределов. Она требует имперского простора. Партия ХДС — ХСС сколачивает «лигу правых» в Европе, открывает специальные бюро в странах Африки. Уровень производства военных концернов достиг такого масштаба, что их уже не могут насытить даже огромные заказы бундесвера. Эти промышленные гиганты стремятся расширить «районы напряженности» в мире, лишь бы получить новые рынки для продажи оружия.
Вчитайтесь внимательно в интервью Георга Бакли, члена совета концерна «Диль КГ» (боеприпасы, взрыватели, танковое оборудование), опубликованное в журнале «Виршафтевохе».
Вопрос. Г-н Бакли, вы опасаетесь нехватки заказов в западногерманской военной промышленности. Но ведь сейчас широко развернулась новая фаза вооружений бундесвера. Разве этого недостаточно?
Ответ. Несмотря на перевооружение, мы констатируем, что производство ряда систем оружия завершается, а новые заказы отсутствуют.
(Следует заметить, что большие заказы на вооружение бундесвер размещает также в США — А. К.)
Вопрос. Вы требуете равномерной загрузки мощностей. Но поскольку бундесвер не может обеспечить этого, вы хотите, чтобы правительство облегчило экспорт вооружений. Не усматриваете ли вы в этом определенную опасность?
Ответ. Надо называть вещи своими именами. Загруз мощностей означает одновременно более вольное толкование понятия «районы напряженности», с тем чтобы можно было несколько расширить экспорт...»
Теперь понятно, как начинаются войны, хотя бы и локальные? Обратите внимание на лексические ухищрения. Каждое слово, взятое в отдельности, стерильно. Ничего грубого, есть даже доля плаксивости в том, как представитель концерна жалуется на «горькую судьбину». А за всем этим нетерпеливая алчность, зоологический эгоизм, готовность поджечь мир с разных концов — лишь бы не иссякала сверхприбыль.
«Принцип антикоммунизма» застит глаза деятелям реакции. Они не в силах проникнуться подлинно национальными интересами своей страны. Старый Бисмарк, столь чтимый в ФРГ, писал и говорил разное. Но в одном он был постоянен: никаких ссор с соседом на Востоке. Его настойчивый совет: «Не терять из виду заботы о наших отношениях с Россией». А кроме того, он высказал крайне интересную и ныне весьма злободневную мысль о том, как пагубно строить международные отношения, исходя из идеологических разногласий.
При этом принцип борьбы с революцией он, конечно, признавал «своим», но не находил возможным, как он писал в письме к Герлаху 30 мая 1857 года, «проводить этот принцип в политике таким образом, чтобы даже самые отдаленные его следствия ставились выше всяких иных соображений, чтобы он, так сказать, был единственным козырем в игре и самая малая карта его побивала даже туза другой масти».
