К концу недели генерал Чжан принял первые два требования, но заявил, что не может говорить от имени генерала Суна и поэтому не может принести официальных извинений или сделать какое-либо заявление от имени командования.
Японские генералы перегруппировали войска и 10 августа, перейдя мост Марко Поло, заняли город Ваньпин. Уже через неделю солдаты японской императорской армии во главе с генералами Акирой и Юкико, не встречая никакого сопротивления, вошли в Пекин. 21 августа пал Тяньцзинь, и вся северная часть Китая оказалась открыта для механизированных частей японской императорской армии. Больше ничто не мешало Японии заполучить неограниченный контроль над Китаем, и сопротивления можно было ожидать только со стороны больших городов вроде Шанхая и Нанкина.
Утром 22 августа генералы Акира и Юкико снова пришли в каморку под третьим пролетом моста Марко Поло. В той кровожадности, с которой они набросились на молодого капрала, ощущалось почти сексуальное сладострастие. И перед тем, как последний вздох вырвался через раздвоенный язык капрала Миното, он успел увидеть красную, как расплавленный металл, ярость, истекающую из распахнутых топок их глаз, их хвосты, хлещущие по стенам крохотной комнаты, услышал скрежет их когтей по каменным плитам пола.
Чэсу Хой затесался в густую толпу людей, стоявших в столь нехарактерном для китайцев молчании и смотревших на японские танки, торжественно шедшие по широкой улице. Великий древний город капитулировал меньше чем за неделю, и теперь — впервые со времен маньчжурского вторжения — чужеземная сила захватила и сам Пекин, и город в городе — Запретный город.
Много лет назад японцы возвели на престол в Маньчжоу-го последнего маньчжурского правителя Пу И. Это было одно. Но появление иностранных солдат при полном параде в Пекине было совсем другое дело, и каждый гражданин столицы, молча наблюдавший этот марш по центральной улице, понимал это.
Чэсу Хой протолкался сквозь толпу и пошел прочь. Он увидел нечто такое, что по-настоящему напугало его. Это было больше, чем армия захватчиков, и даже больше, чем смерть, приблизившаяся вплотную. Два японских генерала сидели на башнях танков с таким видом, будто они были богами. Что-то в этих двух молодых генералах поразило Чэсу Хоя. Подобно большой сосульке, падающей с кромки крыши, когда весна наконец выталкивает морозы из Пекина, холод глубоко вонзился в его сердце и пронизал до самых костей.
Он бросил последний взгляд через плечо, посмотрев на двух японских генералов. Не обманывают ли его глаза? Нет. Он уже видел: это не люди. Он знал, что нужно делать. Необходимо срочно предупредить Троих Избранных и Резчика.
Но о чем именно предупредить? Срединное царство видело захватчиков и раньше, и все они со временем исчезали в водах великого Китайского моря. Но тут было нечто совершенно иное, и Чэсу Хой знал это. Он наблюдал за тем, как двое молодых военных слезли с танков и важной походкой двинулись во главе своей армии. Нет, это не просто оккупация. На землю сошло само зло.
* * *
Известие о падении Пекина и продвижении бронетанковых колонн на юг вызвало в Шанхае вполне предсказуемую панику, но бежать никто не собирался. Находиться в сельских районах было так же опасно, как и в городе.
В Иностранном сеттльменте встретились представители ведущих семейств и договорились внимательно следить за тем, как будут развиваться события, но при этом не останавливать торговлю. Посольство Соединенных Штатов поддерживало постоянный контакт с посольством Японии, и японцы заверили американцев в том, что, «если Шанхай станет целью военной операции, будут приняты все меры к тому, чтобы она не затронула Иностранный сеттльмент, поскольку он является суверенной и нейтральной территорией зарубежных держав». Последний из японских дипломатов, побывавший в американском посольстве, с самодовольной ухмылкой сообщил, что посол США решил не докладывать о происходящем вышестоящему начальству.
Поэтому Шанхай продолжал кружиться в обычном танце. Торговцы торговали, продавцы продавали, а покупатели покупали. Но все пребывали в напряженном ожидании. В воздухе сгустился запах перемен, и теперь его ощущали даже фань куэй.
* * *
Необычный запах был первым ощущением, поразившим молодого миссионера, наблюдавшего за суматохой, царившей в заливе, в который входил привезший его корабль. Путешествие, подходившее к концу в водах Хуанпу, заняло почти три месяца. Ветер раздувал ярко-рыжие волосы юноши, пылавшие еще ярче на фоне его удивительно белой кожи, а он стоял, крепко прижимая к сердцу Библию. Еще на подходе к устью Янцзы в его душе зазвучала какая-то древняя мелодия. Это была песнь возвращения.
«Я возвращаюсь домой», — думал он, завязывая одной рукой сложный узел, даже не глядя на веревку и не думая о том, что делает. После этого Максимилиан широко улыбнулся, обнажив крупные белые зубы.
* * *
Гоминьдан приступил к организации обороны города, а Трое Избранных встретились в пустующей теперь потайной пещере Муравейника. Конфуцианцу уже стукнуло сорок, но он был по-прежнему полон сил. Молодой Резчик, новичок в Договоре Бивня, до этого встречался с Троими Избранными только один раз. Убийце, хранителю многих секретов, было двадцать с небольшим. Но Цзян — Май Бао — была уже очень старой женщиной, и, чтобы подняться по ступенькам, ведущим в пещеру, ей понадобилась помощь мужчин.
— Сегодня вы видите меня в последний раз на встрече членов Договора Бивня, — отдышавшись, сказала Цзян. — Нынче ночью я назову свою преемницу.
В пещере воцарилась столь плотная тишина, что, казалось, она заглушила даже звуки реки, текущей за каменными стенами. Цзян вежливо кашлянула, но, когда мужчины устремились к ней, думая, что старуха нуждается в помощи, она подняла руку, веля им оставаться на своих местах.
— Итак, — проговорила она, — как мы будем вести себя по отношению к японцам?
— Они еще не заняли Шанхай, — сказал Резчик.
— За этим дело, Цзян.
Убийца согласно кивнул.
Цзян подняла голову и втянула носом воздух. Остальные смотрели на нее.
— Запах стал сильнее, чем был сегодня утром, — выдохнув, сообщила она.
Они все ощущали сильный озоновый дух и знали, что он предшествует очень важным переменам. А вот каким именно, предстояло решить сейчас.
Резчик рассказал о странном послании от Чэсу Хоя, в котором тот писал про «зло, сошедшее на землю». Все крепко задумались. Предупреждение Чэсу Хоя плохо увязывалось с предположением о том, что, возможно, японцы представляют собой не новую возможность повлиять на историю, а нечто совсем иное.
