— Когда-нибудь собаки будут лизать кровь короля, пролившего так много невинной крови!
Теперь проклятие казненного исполнилось.— собаки лизали королевскую кровь.
После того как траурная процессия оставила Уайтгол, когда труп короля уже не заражал своим присутствием дворцовых зал и двор собирался поздравить юного Эдуарда со вступлением на престол, Томас Сеймур, граф Сэдлей, явился в покои молодой вдовствующей королевы. На нем был торжественный траурный костюм и с ним пришли его старший брат Эдуард и архиепископ кентерберийский Кранмер.
Екатерина покраснела и с нежной улыбкой приняла их.
— Ваше величество, я являюсь сегодня напомнить вам о вашем обещании! — торжественно сказал Томас Сеймур. — О, не потупляйте взора и не краснейте. Благородному архиепископу известны ваши чувства, и он знает, что ваше сердце чисто, как сердце девушки, и что ни одна нецеломудренная мысль не запятнала вашей души; что же касается моего брата, то он не был бы здесь, если бы не его благоговейная вера в любовь, которой не поколебали ни бури, ни опасности. Я выбрал этих благородных друзей в качестве сватов и в их присутствии прошу ответить мне на следующий вопрос: ваше величество, король умер, и ничто не связывает вас; желаете ли вы быть моею? Согласны ли вы быть моей супругой и пожертвовать ради меня своим королевским титулом и своим высоким положением?
Королева с очаровательной улыбкой подала ему руку.
— Ведь вам известно, что я ничем не жертвую ради вас, а напротив — принимаю от вас все, что сулят мне любовь и счастье, — промолвила она.
— Следовательно, вы назовете меня в присутствии моих друзей своим будущим супругом и произнесете клятву любви и верности?
Екатерина вздрогнула и, словно юная девушка, стыдливо потупилась.
— Боже мой, разве вы не видите траура на мне? — прошептала она. — Разве подобает думать о счастье, когда едва лишь смолкли погребальные колокола?
— Ваше величество, предоставьте мертвых мертвым, — сказал Кранмер. — Жизнь тоже имеет свои права, и человек не должен отрекаться от своих притязаний на счастье, так как это — его священнейшая собственность. Вы, ваше величество, много терпели и страдали, но ваше сердце оставалось честным и невинным, а потому вы можете теперь с невозмутимой совестью приветствовать свое счастье. Не медлите! Именем Божьим я пришел благословить ваше счастье и освятить вашу любовь.
— А я просил брата предоставить мне честь сопровождать его, — сказал Эдуард Сеймур, — чтобы сказать вам, ваше величество, что я сумею оценить высокую честь, оказанную вами нашей семье, и что, будучи вашим доверенным, я всегда буду помнить о том, что вы были моей королевой, а я — вашим верноподданным.
— А я, — воскликнул Томас Сеймур, — не желал медлить к вам, чтобы доказать, что только любовь привела меня к вам и что никакие другие соображения не руководят мной. Завещание короля еще не вскрыто, и мне неизвестно его содержание. Но, что бы ни случилось, ничто не увеличит и не уменьшит для меня счастья обладания вами. Кем бы вы ни были, вы будете лишь обожаемой, горячо любимой женою для меня, и я пришел сегодня подтвердить вам это.
Екатерина с искренней улыбкой подала ему руку и прошептала:
— Я никогда не сомневалась в вас, Сеймур, и никогда не питала более горячей любви к вам, чем в ту минуту, когда намеревалась отказаться от вас.
Она склонила голову на плечо графа, и слезы, ясные слезы оросили ее лицо. Архиепископ кентерберийский соединил их руки и благословил их, а старший Сеймур, граф Гертфорд, поздравил их как помолвленных.
В тот же день было вскрыто завещание короля. В большом золотом зале дворца, в котором так часто раздавались веселый смех короля и его гневный голос, теперь читали выражение его последней воли. Весь двор собрался, как собирался когда-то на веселые празднества; Екатерина, как и прежде, восседала на троне, но рядом с нею уже не было страшного тирана, кровожадного короля Генриха Восьмого; возле нее сидел жалкий, бледный мальчик Эдуард, не походивший на отца ни энергией, ни умом, но зато вполне унаследовавший от него кровожадность и благочестивое ханжество. Рядом с ним стояли его сестры, принцессы Мария и Елизавета; обе были бледны и печальны.
Но они печалились не об отце.
Мария, ревностная католичка, с ужасом и болью видела наступление печальных дней безвременья для ее религии, так как Эдуард был фанатическим противником католической религии и она знала, что он безжалостно будет проливать кровь папистов. Вот что печалило ее.
Но Елизавета, эта юная девушка с пылким сердцем, не думала ни об отце, ни о беде, грозившей церкви; она думала лишь о своей любви. Она чувствовала, что одной мечтой, одной иллюзией для нее стало меньше, что она пробудилась от своего сладкого, очаровательного сна для суровой действительности. Она отреклась от своей первой любви, но ее сердце еще кровоточило и раны не зажили.
Завещание было прочитано. Елизавета не спускала глаз с Томаса Сеймура во время торжественного чтения. Она хотела прочесть на его лице впечатление, произведенное на него серьезным содержанием этого акта, хотела проникнуть в тайники его души и выведать все его тайные помыслы. Она видела, как Сеймур побледнел, услышав, что за малолетним Эдуардом был назначен регентом брат Томаса Сеймура, граф Гертфорд, а не королева Екатерина; она видела мрачный, почти гневный взгляд, брошенный Сеймуром на Екатерину, и с злорадной улыбкой пробормотала:
— Я отмщена! Он не любит ее.
Джон Гейвуд, стоявший за креслом Екатерины, тоже поймал этот взгляд Томаса Сеймура, но, разумеется, не со злорадством, а с глубокой печалью; он поник головою и пробормотал:
— Бедная Екатерина! Сеймур возненавидит ее, и она будет очень несчастлива.
Но пока королева еще была счастлива. Услышав, что любимый ею человек, в силу королевского завещания, будет назначен генерал-адмиралом и опекуном малолетнего короля, она вся просияла. Она совершенно не думала о себе, а только о своем возлюбленном; мысль о том, что граф Томас Сеймур займет такое высокое, почетное положение, наполняло ее душу чувством гордого удовлетворения.
Бедная Екатерина! Она не видела мрачного облака на лице любимого человека! Ведь она была так счастлива и так простодушна, так мало честолюбива. Для нее не было высшего счастья, как повиноваться любимому человеку, иметь возможность стать его женою.
И это счастье для нее наступило. Спустя месяц после смерти короля Генриха Восьмого, Екатерина стала супругой генерал-адмирала Томаса Сеймура. Архиепископ благословил их брак в храме Уайтгола, лорд-протектор, теперь герцог Семмерсет, бывший граф Гертфорд, брат Томаса Сеймура, был свидетелем этого бракосочетания, которое пока было тайною для всех и поэтому совершалось без свидетелей.
