Он с самым небрежным видом вытянул из кармана тяжеленный кошелек, полученный от Винтера, чье содержимое пока что сохранялось в целости, развязал тесемочки и наклонил замшевый мешок над столешницей.
Золотой поток хлынул на нее, издавая самый приятный на свете звон. Двойные испанские пистоли громоздились на потемневшей доске стола живописно и крайне внушительно. Пара монет сорвалась со стола, покатилась по полу. Краем глаза д'Артаньян подметил, что младший бальи проворненько придавил их подошвой сапога — и тут же уставился в потолок с наивнобезразличным видом, словно и не было у него под ногой золотых кругляшей. Старший этого не заметил — он таращился выпученными глазами на груду золота с тоскливо-жадным выражением голодного кота, отделенного от миски с густыми сливками толстым непреодолимым стеклом…
— А вы говорите — испанский шпион… — сказал д'Артаньян прямо-таки покровительственно. — Ну посудите сами: какой шпион, даже самый важный, будет располагать такими суммами? Позвольте вас отблагодарить за гостеприимство и доброе отношение, любезный господин бальи. Пожалуй, мой венценосный родитель вел бы себя на моем месте вот так…
И с этими словами он небрежно зачерпнул золото горстью, сколько в руку влезло (но помня о том, что эти деньги предназначались отцу на расширение хозяйства, постарался все же особо не увлекаться), и с величественным видом, присущим царственным особам, протянул руку через стол.
Старший бальи повел себя молодцом — без малейших колебаний, отнекиваний и ложной скромности он вытянул сложенные ковшиком ладони, принял золото и уставился на него, едва ли не облизываясь. Подчиненный завистливо взирал на него — но с этим д'Артаньян вовсе не собирался делиться, хватит с него и того, что ногой прикрыл.
С самым недвусмысленным видом показывая, что его щедрость не безгранична, он собрал золото в кошелек, тщательно завязал его и отправил в карман. Сказал доверительно:
— Вы знаете, господа, меня форменным образом преследует один иезуит, переодетый простым слугой, строит всякие козни, пытается погубить… Типичная иезуитская рожа: бледная, вытянутая, словно хлебнул полведра уксуса, вид постный и весь какой-то ханжеский, словно его уже записали в святые…
— Он мне сразу показался подозрительным! — выпалил младший бальи. — В самом деле, вылитый иезуит…
Начальник метнул в его сторону предостерегающий взгляд и, покачивая ладонями с позванивавшим в них золотом, льстиво улыбнулся д'Артаньяну:
— В самом деле, сдается мне, что произошло досадное недоразумение, простите великодушно, ваша милость.
«Точно, — подумал д'Артаньян. — У них ничего больше нет, кроме нашептываний скотины Гримо, донесшего на мнимого испанского шпиона. Атос и его слуга здесь, конечно же, неофициальным образом, они сами не располагают крепкой заручкой в этом городе… А впрочем, сам Атос вряд ли пошел бы на такой подлый ход, надо отдать ему должное, он известен как человек, всегда следующий правилам чести. Это Гримо постарался…»
Старший бальи медоточивым голосом продолжал:
— Я рад слышать, что вы намерены пополнить нидерландскую казну. Вот только это чересчур уж растяжимое понятие — нидерландская казна, обезличенное, что ли… Здесь, в славном городе Зюдердаме, тоже есть городская казна, и она, признаюсь, не особенно полна… Налоги собираются неаккуратно, расходы превышают воображение, торговля захирела, а мореплавание не приносит прежнего дохода…
«Положительно, ему мало, — моментально догадался д'Артаньян. — Не очень уж и тонко намекает…»
Продолжение следует…
Лье — старинная мера длины, около четырех километров.
Поскольку в нашем романе довольно много места будет отведено разговорам о деньгах, читателю полезно будет познакомиться с французскими монетами той эпохи, от самых мелких до самых крупных. Самой мелкой монетой считался денье. Далее следовали:
1 лиар = 3 денье,
1 су = 4 лиара,
1 ливр = 1 франк = 20 су,
1 экю = 3 ливра,
1 пистоль = 10 ливров,
1 луидор = 2 пистоля,
1 двойной луидор (он же квадрюпль) = 4 пистоля.
Пистоль, собственно говоря, был испанской золотой монетой, но имел хождение в нескольких европейских государствах, в том числе и во Франции. Луидор, как явствует из названия (луи д'ор — золото Людовика) также был золотым. Из золота до 1641 г. чеканилось и экю. Ливр был серебряным, прочие монеты — медными (хотя су иногда изготовлялось из железа).
Животным святого Губерта во Франции издавна считался олень.
Бастард — незаконный отпрыск.
Альгвазил — в Испании должностное лицо, выполнявшее в том числе и судебные или полицейские функции. Во Франции это слово исстари приобрело переносный смысл как символ держиморды.
Буквальное значение слова «меланхолия» — «черная желчь».
Сальми — жаркое из дичи, предварительно зажаренной на вертеле.
В некоторых наших старых переводах с французского эта улица именуется улицей Лагарп.
Парламентами в то время именовались окружные суды. Главным из них был Парижский, обладавший и некоторыми политическими правами (например, возражать против тех или иных королевских указов, отказываться их регистрировать и даже требовать отмены).
Парижский прево совмещал функции главного городского судьи, военного коменданта и начальника полиции, так что д'Артаньян польстил весьма скромному квартальному комиссару, каких в Париже имелось довольно много.
На месте преступления (лат.).
Имеется в виду конная статуя Генриха IV.
«Живое серебро» — ртуть.
Д'Артаньян, должно быть, нерадиво слушавший проповеди в церкви, смешивает два разных библейских эпизода: пророка Даниила бросили в ров со львами, а в «пещь огненную» были ввергнуты трое юношей, никакого отношения к пророку не имевших.
Намек на четвертование, которое тогда во Франции приводили в исполнение с помощью четверки лошадей, — к ним привязывали руки и ноги приговоренного и гнали лошадей в разные стороны.
