— Сын мой, — ответила Екатерина, — я не пренебрежительно отношусь к нему, я его боюсь.
— И это напрасно, матушка! Анрио мне друг, и, как он справедливо заметил, если бы он составлял против меня заговор, он дал бы кабану сделать свое дело.
— Да, чтобы его личный враг, герцог Анжуйский, стал французским королем? — спросила Екатерина.
— Матушка, не все ли равно, по какой причине Анрио спас мне жизнь? Он спас меня — вот что самое важное! И — смерть всем чертям! — я не позволю огорчать его. Что же касается Ла Моля, то я сам поговорю о нем с герцогом Алансонским, у которого он служит.
Этими словами Карл IX предлагал матери удалиться. Она вышла, пытаясь придать определенную форму своим смутным подозрениям.
Ла Моль, из-за своей незначительности, был непригоден для ее целей.
У себя Екатерина застала Маргариту — та ждала ее.
— А-а! Это вы, дочь моя! — сказала она. — Я посылала за вами вчера вечером.
— Я знаю, но меня не было дома.
— А утром?
— Утром я пришла сказать вашему величеству, что вы собираетесь совершить величайшую несправедливость.
— Какую?
— Вы собираетесь арестовать графа де Ла Моля?
— Вы ошибаетесь, дочь моя! Я никого не арестовываю — приказы об аресте отдает король, а не я.
— Не будем играть словами, когда речь идет о таком серьезном деле! Ла Моля арестуют, ведь так?
— Весьма вероятно.
— По обвинению в том, что сегодня ночью он находился в спальне короля Наваррского, убил двух стражников и ранил Морвеля?
— Да, его обвиняют в этом преступлении.
— Его обвиняют в этом несправедливо, — сказала Маргарита, — де Ла Моль невиновен.
— Де Ла Моль невиновен? — воскликнула Екатерина, подскочив от радости и поняв, что разговор с Маргаритой прольет свет на эти события.
— Да, невиновен! — повторила Маргарита. — И не может быть виновен, потому что он был не у короля.
— А где же он был?
— У меня, ваше величество.
— У вас?!
— Да, у меня.
За такое признание принцессы крови Екатерина должна была бы испепелить ее грозным взглядом, но она только скрестила руки на поясе.
— И если… — после минутного молчания сказала Екатерина, — если де Ла Моля арестуют и допросят…
–..он скажет, где и с кем он был, — ответила Маргарита, хотя была твердо уверена в противном.
— Если так, вы правы, дочь моя: де Ла Моля арестовать нельзя.
Маргарита вздрогнула: ей показалось, что в тоне, каким ее мать произнесла эти слова, заключался таинственный и страшный смысл, но ей нечего было сказать, ибо просьба ее была удовлетворена.
— Но если у короля был не де Ла Моль, — сказала Екатерина, — значит, там был кто-то другой? Маргарита промолчала.
— Вы не знаете, кто этот другой, дочь моя? — спросила Екатерина.
— Нет, матушка, — не очень уверенно ответила Маргарита.
— Ну, не будьте же откровенны только наполовину!
— Повторяю, ваше величество, я его не знаю, — невольно бледнея, стояла на своем Маргарита.
— Хорошо, хорошо, — с равнодушным видом сказала Екатерина, — мы это узнаем. Идите, дочь моя, и будьте покойны: ваша мать стоит на страже вашей чести.
Маргарита вышла.
«Ага! Они заключили союз! — говорила себе Екатерина. — Генрих и Маргарита сговорились: муж ослеп, чтобы жена онемела. Вы очень ловки, дети мои, и воображаете, что очень сильны, но ваша сила в единении, а я разобью вас поодиночке. Кроме того, настанет день, когда Морвель сможет говорить или писать, когда он назовет имя или начертит шесть букв, — и тогда мы все узнаем. Да, но до тех пор виновный будет в безопасности!.. Самое лучшее — это разъединить эту пару теперь же».
И во исполнение этого намерения Екатерина направилась к покоям сына, где и застала его за разговором с герцогом Алансонским.
— А-а! Это вы, матушка! — нахмурив брови, сказал Карл IX.
— Почему вы не прибавили «опять»? Это слово было у вас на уме, Карл!
— То, что у меня на уме, это мое дело, — ответил Карл грубым тоном, который временами появлялся у него даже в разговоре с Екатериной. — Что вам от меня надо? Говорите скорее!
— Вы были правы, сын мой, — сказала Екатерина Карлу. — А вы, Франсуа, ошиблись.
— В чем? — спросили обе августейшие особы.
— У короля Наваррского был не Ла Моль.
— А-а! — бледнея, произнес Франсуа.
— А кто же у него был? — спросил Карл.
— Пока неизвестно, но станет известно, как только заговорит Морвель. Итак, отложим это дело, которое не замедлит выясниться, и вернемся к Ла Молю.
— Но при чем же тогда Ла Моль, матушка, если не он был у короля Наваррского?
— Да, он не был у короля Наваррского, — отвечала Екатерина, — но он был у… королевы Наваррской.
— У королевы! — воскликнул Карл и разразился нервическим хохотом.
— У королевы! — побледнев, как мертвец, пробормотал герцог Алансонский.
— Да нет же! Нет! — возразил Карл. — Гиз говорил мне, что встретил носилки Маргариты!
— Так оно и было, — ответила Екатерина — где-то в городе у нее есть дом.
— На улице Клош-Персе! — воскликнул Карл.
— О-о! Это уж чересчур! — сказал герцог Алансонский, вонзая ногти себе в грудь. — И его рекомендовала она мне!
— Ага! Теперь я понял! — внезапно останавливаясь, сказал король. — Значит, это он защищался от нас ночью и сбросил мне на голову серебряный кувшин! Негодяй!
— Да, да! Негодяй! — повторил Франсуа.
— Вы правы, дети мои, — сказала Екатерина, не подавая виду, что ей понятно, какое чувство побуждает каждого из сыновей произнести этот приговор. — Вы правы: малейшая нескромность этого дворянина может вызвать страшный скандал и погубить честь принцессы крови! А для этого ему достаточно выпить.
— Или расхвастаться, — сказал Франсуа.
— Верно, верно, — подхватил Карл. — Но мы не можем перенести это дело в суд, если сам Анрио не согласится подать жалобу.
— Сын мой, — сказала Екатерина, кладя руку Карлу на плечо и выразительно сжимая его, чтобы обратить все внимание короля на то, что она собиралась предложить, — выслушайте хорошенько то, что я хочу вам сказать. Это преступление может повлечь за собой скандал. Но не судьи и не палачи наказывают за такого рода оскорбление величества. Будь вы простые дворяне, мне было бы нечему учить вас, — вы оба люди храбрые, но вы принцы крови, и вы не можете скрестить ваши шпаги со шпагой какого-то дворянинишки! Обдумайте способ мести, приемлемый для принцев крови.
— Смерть всем чертям! — воскликнул Карл. — Вы правы, матушка! Я что-нибудь соображу.
