— Ох, Хакон, Хакон!
Ее глаза наполнились слезами при мысли об огромном седобородом скандинаве и других любимых ею людях. Ее овдовевшая мать, которой так нужна отсутствующая дочь. Ласковый Фуггер. Эрик и Мария, юные влюбленные, которым она завидует. Внезапно Анна почувствовала себя страшно далекой от всего, что ей было близко и понятно. И все это — из-за того, что она послушалась рун, когда находилась в месте, которое было так похоже на это.
Девушка посмотрела на сверток, который продолжала сжимать перед собой, и ощутила очертания мертвых костей королевы.
«Зачем мне дожидаться полнолуния? — подумала она. — Это место и это время подходят не хуже других. Почему бы просто не закопать ее здесь и не покончить с этим? А когда дядя Пьер отправится обратно на своем корабле, я смогу сразу же поехать с ним и вернуться к тем, кого я люблю. К тем, кто любит меня».
На другом берегу ручья в лес уходила тропа. Где-нибудь в его гуще должно найтись уединенное местечко, идеально подходящее для тайных похорон. Подняв повыше подол бисерного платья, одолженного Гакой, Анна шагнула в воду, чтобы перебраться через поток. В середине омута вода дошла ей до бедер, и на секунду девушка приостановилась, чтобы насладиться этим ощущением, чудесной прохладой в летнюю жару.
Что-то с громким плеском упало в воду рядом с ней. Анна метнула взгляд на крону дерева, нависшего над водой. А потом услышала негромкий смех и повернулась — чтобы увидеть, как ей показалось, синюю змею, которая смотрела на нее из высокой травы.
— Я был еще ребенком, когда сбежали последние бледные воры, которые оказались такими слабыми, что не смогли тут прижиться, — проговорил Черный Змей, выставляя наружу лицо. — Но я помню, что все их женщины были тощими сучками. У них не было таких ног — сильных, как у тебя.
Анна опустила подол платья, не заботясь больше о том, чтобы оно не намокло. Она быстро направилась обратно к берегу. И все равно не успела добраться до него раньше Черного Змея. Он стоял прямо над ней, протягивая руку.
— Давай я тебе помогу, — мягко предложил он.
Эта мягкость заставила ее замереть, потому что она видела его холодные глаза — и ощутила резкий укол страха. Анна опустила глаза, посмотрев на свои руки. Она продолжала сжимать останки Анны Болейн. Девушка отвела руку к мешочку на поясе и спрятала туда шерстяной сверток.
Мягкость в обращении Черного Змея исчезла.
— Что ты так поспешно спрятала? — спросил он. — Уж не оки ли это той Великой Ведьмы, о котором я слышал?
У нее не было времени изумиться или задуматься о том, где этот индеец мог слышать о руке Анны Болейн, потому что Змей наклонился и неожиданно и быстро вытащил Анну Ромбо из омута. Одна его рука стремительно обвилась вокруг нее.
— Да, — проговорил индеец, — и здесь ты тоже не тощая.
Покрытая татуировкой рука стальным обручем держала девушку, больно стискивая и прижимая к твердой груди. Анне трудно было дышать. Она посмотрела в черные глаза, где не было жалости — только пугающее желание. Он начал отходить с ней назад.
Белый Можжевельник! Белый Можжевельник! Голос был юным — голос мальчишки, и раздавался он из-за высокой травы, с тропинки позади них. Хватка чуть ослабела, и Анне удалось вздохнуть.
— Доне! — позвала она.
Мгновение спустя мальчик уже появился и быстро заковылял к ним.
— Уходи, ребенок. — Черный Змей продолжал держать Анну Ромбо. В его глазах полыхала ярость зверя, хищника, которого застали над жертвой. — Уходи, пока я не сделал тебе больно.
Мальчик остановился, но не отступил.
— Но, Черный Змей, — проговорил он дрожащим голосом, — мы же сюда приходим, чтобы упражняться на копьях! Смотри!
И он поднял копье, которое нес в руке.
Воин, не выпускавший Анну, шагнул к мальчику, и Доне отступил на шаг, поднимая копье так, чтобы его можно было метнуть. Черный Змей остановился, хотя угроза со стороны маленького калеки выглядела смешной. И в ту секунду, когда индеец замер, не успев больше ничего сказать, со стороны тропы донеслись другие юные голоса. На поляну выбежала толпа десятилетних мальчишек, сжимающих метательные копья. Они мгновенно застыли на месте, широко открыв глаза и рты.
Черный Змей оттолкнул Анну. Она споткнулась, одна ее нога соскользнула с берега в воду. Индеец наклонился к ней.
— У нас еще будет время. — Он говорил так тихо, что его слышала только она. — И твой ведьминский оки и эти дети тебя не защитят. Ничто тебя не защитит.
А потом он выпрямился и пробежал мимо изумленных детей.
В следующий миг Доне уже был рядом с Анной.
— Я видел, как ты ушла из поселка, — пояснил он. — А потом заметил, что за тобой пошел Черный Змей. Он — нехороший человек, поэтому…
Малыш взял ее за руку — и не выпустил, даже когда она с рыданиями опустилась на землю. Он только смущенно посмотрел на своих юных спутников, а девушка прижала к себе худенькое тело калеки и баюкала его, пока не выплакала все слезы.
Тагай бросил еще немного сухой травы в маленькую миску из твердой древесины, а потом осторожно подул, глядя, как вспыхивает алое и желтое пламя. Он бережно подложил в огонь несколько прутиков, а когда занялись и они, кивнул Отетиану и отошел на шаг. Сидящий на корточках Отетиан держал специальное устройство — короткий лук, который был установлен горизонтально, с тетивой, обернутой вокруг верхней трети вертикального колышка. Острие колышка было погружено в ямку, выдолбленную в куске плоской коры. Чуть выше острия колышек был вставлен в кусок более плотного дерева. Энергично двигая луком вверх-вниз, Отетиан вращал утяжеленный колышек в ямке. Искры при этом летели на пучки травы. Когда те загорались, их быстро перекладывали в деревянные чаши с растопкой.
Тагай отошел на отведенное ему место, оберегая порученный ему огонек и изумляясь изобретательности своего народа. В мире, откуда он приехал, пламя поддерживали постоянно, тщательно храня его изо дня в день. Здесь же огонь просто создавали всякий раз, когда в нем появлялась необходимость. Тагай осторожно уселся, привалившись спиной к стволу сосны, вытянув ноги и прижимая чашку к груди. Он раздувал огонек и питал его так, как его научили. Все его тело болело и ныло. Вчерашнее состязание в беге, а потом целая ночь энергичной гребли разожгли в его конечностях настоящее пламя — не хуже того, которое Отетиан добыл из дерева с помощью своего лука.
Отетиан, который за веслом казался неутомимым, сообщил Тагаю, что им повезло: обычно такая охота требует гораздо больше усилий. В ней, как правило, участвует несколько сотен воинов. Первые десять дней тратятся на то, чтобы возвести по обоим концам долины барьеры из срезанных ветвей. Эти преграды начинались в полумиле друг от друга и постепенно сближались, создавая специальное узкое место, куда загонялась и где убивалась дичь. После забоя оленей свежевали и разделывали, а потом мясо и шкуры сушили у костров и складывали в берестяные бочонки, чтобы везти в деревню.
