Тим и Рори согласились. Вар и индиго! Необычный груз, но Джихью знал, о чем говорил, как позже узнал Рори от Мери. Варовое озеро, о котором она слышала, но никогда не видела, действительно было местной достопримечательностью, диковина для приезжих и известный во всей Вест-Индии источник для конопачения и смоления кораблей. В результате этого многие суда останавливались здесь специально для этого.
Появились Кту вместе с Дарбой, боем Тима, и принесли кое-что более аппетитное, чем миска с варом, предложенная Джихью. Им подали пресноводную рыбу, изысканно приготовленную в сливочном масле, печеные бататы, салат из пальмовой кочерыжки, а на десерт — компот из апельсинов, бананов и манго со свеженатертым кокосом, потом дымящийся кофе и сигары на загладку.
Рори извинился и спустился к себе в каюту, куда они с Кту принесли кувшин горячей воды. Рори решил, что не будет заезжать к Элфинстону, а поедет прямо к Мэри. Кту научился брить его, и после бритья Рори растер тело, чтобы удалить скопившиеся на нем пыль и пот. Затем с помощью Кту он переоделся в один из своих лучших костюмов. Глядя на себя в маленькое зеркальце, Рори убедился, что готов к поездке. Он сдвинул брюки в более удобное положение, улыбаясь от предвкушения работы, которую предстояло проделать старику Гарри, еще более залихватски сдвинул свою шляпу-полумесяц и поднялся на палубу, сделав знак Кту следовать за ним.
Рори наказал вознице вернуться за ним, и к счастью, тот уже ждал около ветхой хибары под названием «Портовый бар». Когда он подъехал к дому Мэри, то, к своему удивлению, обнаружил его без огней: ни одной девушки на балконе, никаких огней в основном салоне, ни Фаяла. Отпустив возницу, Рори подошел к парадной двери, но нашел ее запертой. На его настойчивый стук так никто и не вышел.
Он повернулся спиной к двери, ругая себя за то, что отпустил подводу, и ломая голову над тем, как же ему добраться назад до корабля, как вдруг верхнее окно отворилось со скрипом, несмотря на очевидную предосторожность. За открытой створкой в глубине появилась едва различимая женская головка.
— Рори? — раздался шепот.
— Да, Мэри. В чем дело?
— Зайди с другой стороны дома. Я впущу тебя. Быстрее.
Поняв необходимость все делать тайно, он обошел дом, пробравшись сквозь высокие сорняки и заросли вьюнов. Подойдя к заднему ходу, он увидел, как осторожно приоткрылась дверь, и различил Мэри — бледно-белое пятно на темном фоне.
— Входи, — прошептала она, затаскивая его внутрь и закрывая дверь на железный засов, который лег на две скобы. — Ш-ш-ш, — предупредила она, взяв его за руку и ведя через темную кухню вверх по черной лестнице. Даже галерея вокруг патио была темна, и Рори по-прежнему не видел ни огней, ни людей, пока не вошел в комнату Мэри, ярко освещенную множеством свечей. Прежде чем он успел что-либо сказать, она закрыла ему рот поцелуем.
— Что случилось? — спросил он через мгновение. — Ты что, оставила дело?
Она замотала головой.
— Иногда бывают случаи, когда в нашем деле больше заработаешь, заперев все двери.
— Что свидетельствует о том, что я не очень-то хорошо знаю твое дело, дорогая.
— Мужчина и не может знать, — она улыбнулась ему снисходительно. — Проституция — это женское дело, дорогой Рори. Дело женщин, которые занимаются этим и понимают это. Те фунты и шиллинги, которые я могла бы заработать сегодня вечером от обычных клиентов, — ничто в сравнении с золотыми соверенами, которые я кую в эту минуту, а мои девочки получают заслуженный отдых. Бедный Фаял — единственный, кто трудится сегодня ночью. Теперь ты понимаешь, почему он для меня — просто находка?
Рори замотал головой не в состоянии сообразить, что к чему.
— Ну, скажем так. Есть некая леди — а она настоящая леди, — чей муж в три раза старше ее. Она молода, пышет здоровьем, очень богата и ничего так не любит, как здоровый трах сильного молодого мужчины, особенно экипированного так, как Фаял. Ну, и когда ей удается вырваться от старого пердуна, она посылает сюда горничную. Та, бедняжка, едва ли может вымолвить слово по-английски, но приносит мне записочку, в которой говорится, что миледи будет здесь в такое-то время. Она прибывает, моя миледи, с головы до ног закутанная в черную вуаль, и, как только она здесь появляется, все остальные операции приостанавливаются. Если ее старый хрыч уезжает, она остается здесь чуть ли не до рассвета. Она хорошо платит и взяла с меня обещание, что никто не должен приходить сюда, пока ее обслуживают. Что ж, сегодня вечером я нарушила обещание, но я имею такое же право на удовольствие, как и она.
— И что ж это за леди?
Рори было более чем любопытно узнать, кто она, живущая в столь отдаленном месте, как эта новая колония, и развившая в себе такие эротические вкусы. Глубоко в подсознании у него вертелась мысль, что он мог бы обслужить ее не хуже Фаяла при значительно меньших затратах с ее стороны.
— Жена его превосходительства губернатора, сэра Бэзила Клевердена, по-моему, я уже говорила тебе про него, тот, кто представляет здесь его британское величество, ему за шестьдесят.
С месяц назад он вернулся из Лондона с двадцатилетней женой. Она настоящая красавица, просто восхитительной красоты женщина. Вскоре она прознала про Фаяла. Ее горничная, какая-то темнокожая язычница, но вся из себя смазливенькая, встретилась с Фаялом, когда впервые приехала сюда, они заговорили на одном и том же языке. Горничная рассказала миледи, а миледи, которую уже с души воротило от висячего конца сэра Бэзила, договорилась о визитах сюда и услугах Фаяла. Так что теперь, когда губернатору надо ехать в Тобаго по делам его величества, леди Мэри пользуется его отсутствием. Это уже вошло у нее в привычку: она жить без этого не может! И я выяснила, она говорит на том же языке, что и Фаял. Думаю, что по-арабски.
Рори слушал все это краем уха. Его не очень-то интересовали грешки какой-то незнакомой англичанки, у которой явно была предрасположенность к черному и могучему питону Фаяла, равно как не интересовал его и маленький беленький червячок, которым наградил Господь ее мужа. Это было ее личным делом, и, если она готова платить Мэри за то, что ее трахают, это было делом Мэри, и, уж конечно, не его.
Но! Были определенные совпадения, которые приковывали его пристальное внимание к этой леди. Немногие английские дамы могли изъясняться по-арабски. Потом еще у этой леди была горничная, которая тоже говорила на языке Фаяла, и была, если выразиться словами Мэри, «темнокожая язычница, но вся из себя смазливенькая». Нет, просто не может быть даже при богатейшем воображении, чтобы это была его леди Мэри, но, с другой стороны, вполне могло быть и так, а горничная могла быть Альмерой, хотя здравый смысл отвергал это. У леди Мэри никогда не было никакого интереса к мужчинам, даже к Рори, который лишил ее девственности. И тут он вспомнил их вторую встречу, когда она выдала себя за Альмеру. В тот раз она искала встречи с ним. Конечно, говорило его тщеславие, она должна была быть удовлетворена его действиями, которые, как он помнил, были более чем достаточными. И если уж у нее не было желания раздвигать ножки перед ним, то вряд ли бы она сделала то же самое для Фаяла. Да еще платила бы ему за это! Хотя?..
