– Схожу-ка я отолью, – говорит дон Хасин-то Фатас. – А ты тут приглядывай.
Не тратя время на то, чтобы спуститься в гальюн (отхожие места – совсем рядом, пониже бушприта, весьма поэтически располагаются сразу же за фигурой увенчанного короной льва, свирепо вставшего на дыбы), старпом преспокойно влезает на консоль для боеприпасов с подветренной стороны, отводит назад полы кафтана и, прихватив их локтями, облегчается. При аврале никто не имеет права покидать свой пост, так что некоторые бывалые моряки незаметно делают то же самое чуть подальше, с трудом удерживая равновесие над огромными – каждый весом по шестьдесят шесть кинталей[44] – якорями. Накануне вечером в кают-компании, после ужина, воспользовавшись тем, что дон Карлос де ла Роча вышел посмотреть, как обстоят дела на палубе, старший помощник капитана «Антильи», дабы укрепить дух юных гардемаринов и некоторых офицеров, провел с ними небольшую беседу, разъясняя, что именно привело их сюда. В конце концов, спокойно заметил он, у англичан есть причины смотреть на нас косо. В прошлой войне, до того момента, когда из-за бестолковости адмирала Кордовы все пошло к такой-то матери при Сан-Висенте, дела у Армады[45] шли, в общем-то, неплохо, хотя адмирал Масарредо и докладывал королю (после чего, разумеется, был отправлен в отставку) о том, что она в ужасном состоянии. В 1796 году испанские моряки уничтожили английские базы в Булле и Шато, разнесли вдребезги острова Микелон и Сан-Педро, потопили или захватили сто тринадцать кораблей Его британского Величества, а в довершение всего «Сан-Франси-ско де Асис» задал хорошую трепку четырем английским фрегатам, нагло явившимся в Кадис-скую бухту; и это не считая той, что учинили канонерские лодки Нельсону, когда он решил устроить себе файв-о-клок в Тасита-де-Плата[46]. Позже, после того, как был подписан Амьен-ский мир и, в обмен на остров Тринидад, получена назад Менорка, Наполеон не раз пытался снова втянуть Испанию в войну. А не добившись этого, потребовал – открыто, без всяких церемоний – отставки губернаторов Малаги и Кадиса и военного коменданта Альхесираса, а кроме того, обещания выплатить компенсацию, перестать вооружаться, распустить милицию и передать французам базу в Эль-Ферроле и гарнизоны Бургоса и Вальядолида, а еще – пропустить через свою территорию две французские армии, идущие на Португалию и Гибралтар. Некоторое время Годою (а он, сеньоры, кто угодно, только не дурак) удавалось умерять страсти, а взамен ему пришлось пообещать отстегивать Его Императорскому Величеству по шесть миллионов ежемесячно. Соглашение держалось в тайне, чтобы Испания могла сохранять нейтралитет. Но, ясное дело. Поскольку парижский недомерок был заинтересован в том, чтобы предать этот договор гласности, вскоре о нем стало известно всем. Англичане подняли крик до небес, а потом взялись за дело: без объявления войны захватили у мыса Санта-Мария фрегаты «Санта-Флоренсия» и «Санта-Гертрудис», потом взорвали «Мерседес» (с женщинами и детьми на борту) и завладели «Медеей», «Фамой» и «Санта-Кларой» вместе с деньгами, которые они везли из Лимы, чтобы выплатить Франции обещанные субсидии. А на десерт прикарманили «Матильде» и «Анфитри-те», когда те выходили из Кадиса, чтобы плыть в Америку. Так что Наполеон, премного довольный, потирал руки, а Годою перед лицом народного возмущения не оставалось ничего, кроме как объявить войну мистерам и предоставить испанскую эскадру в распоряжение Ла-Франс[47]. Поэтому все они и оказались здесь.
– Ты уже ходил отливать? – спрашивает вернувшийся Фатас, застегивая ширинку.
– Нет еще, сеньор старший помощник.
– Ну так иди, парень. Иди, отлей. А то, не дай бог, продырявят тебя с полным трюмом.
Гардемарин послушно отправляется к консоли для боеприпасов, перебрасывает ноги за борт, опирается коленом на жерло пушки, чтобы не свалиться в воду из-за качки, распахивает полы синего с красными отворотами кафтана и расстегивает ширинку. Англичане так близко, что ему не сразу удается обнаружить то, что требуется. А возвращая искомое на место, вольно, юноша никак не может отделаться от тревожной мысли: а будет ли оно по-прежнему там через четыре-пять часов? Во время переделки у мыса Финистерре, в которой «Антилья» потеряла фор-стеньгу, одиннадцать человек убитыми и тридцать ранеными, Фалько пришлось помогать спускать в трюм комендора, у которого этой части тела уже не было, и он до сих пор обливается холодным потом, когда вспоминает, как кричал тот несчастный. Да уж. Вернувшись на боевой пост, Фалько смотрит туда, откуда дует ветер и где находится британская эскадра: пока она идет вроде бы как бог на душу положит, хотя, кажется, уже начала выстраиваться в две параллельные линии, перпендикулярно нацеленные на колонну франко-испанской эскадры. Но даже и сейчас, двигаясь с виду беспорядочно, она впечатляет. Хинес Фалько молод и только что отучился – Сискар, Мендоса-и-Ри-ос, «Сборник наставлений по навигации» Хорхе Хуана, «Орудийная стрельба» дона Косме Чурруки и «Тактика» Масарредо в том числе, – а потому знает, что традиционная манера ведения добротной морской баталии, когда эскадры-противники идут параллельным курсом, лупя друг по другу из всех орудий, а потом, в самом конце, одна охватывает линию другой, чтобы взять ее в два огня и разделать, как бог черепаху, еще более старомодна, чем накладные мушки Марии Антуанетты, упокой господь ее душу. Как говорят опытные офицеры, новая тактика англичанина Нельсона изменила картину. Они называют это touch Nelson[48]. Или что-то в этом роде. Даже командующий союзной эскадрой адмирал Вильнев в своем боевом наставлении, разосланном капитанам при выходе из Кадиса, предупредил, что, вероятно, противник вместо того, чтобы устраивать артиллерийскую дуэль на расстоянии, попытается рассечь франко-испанскую колонну или взять в клещи арьергард, сосредоточив массированный огонь своих пушек на оставшихся без поддержки и защиты кораблях. Прозрачнее атого только вода. Соотношение «несколько на одного», вполне по-английски, плюс уже вошедшая в поговорку точность комендоров Его распроклятого британского Величества. Поэтому, как говорится, забегая вперед, французский адмирал предупредил, что в сражении, когда в дыму все равно ничего не разглядеть, он будет подавать сигналы редко, а корабль, находящийся вне боя, будет считаться покинувшим свой боевой пост. Вот так – дословно и буквально. А теперь сиди и думай над этим, пока не облысеешь. В общем, великий тактик просветил нас. Потому что, если выразить то же самое другими словами, это значит: когда начнется потеха, пусть каждая собака сама вылизывает себе задницу. Фалько еще в Кадисе слышал, как старший лейтенант дон Рикардо Макуа, командир первой батареи (который незадолго до того залил себе полный трюм анисовой), говорил: слушайте, ведь даже этот лягушатник, который ни хрена не смыслит в тактике морского боя, соображает, что к чему, так что представьте себе, сеньоры, что нас ожидает. Господи помилуй. Англичане прорвут нашу линию, ударят нам под дых и пустят на котлеты. В том все и дело. Они нас просто уничтожат.
