Уже на подходе к мысу наперерез ей прошло еще одно, на сей раз, небольшое, стадо китов, однако теперь уже Маргрет восприняла его как нечто обыденное в ее островной жизни. И пожалела, что они с Роем слишком редко выходили в океан, хотя и понимала, что при тех штормах, которые бушуют здесь большую часть года, на их шлюпке не очень-то разгуляешься.
Высадившись на западном побережье Перста, Маргрет подкрепилась едой из своих запасов и, пришвартовав шлюпку, чтобы ее не унесло отливом, отправилась знакомиться с этим краем своих владений.
Большую часть косы занимали прибрежные лагуны да песчано-каменистые прибрежные полосы, и лишь центральную часть его окаймляли настоящие горы, представлявшие собой не скалы, а как бы нагромождения огромных камней. Иногда Маргрет казалось, что они уложены руками человека, что кто-то очень сильный и всемогущий решил строить здесь храм или языческое святилище, но, воздвигнув эти длинные высокие стены, почему-то отказался от своей затеи.
О храме она еще раз вспомнила, дойдя на шлюпке до одной из бухточек в самой широкой части Северного мыса. Норд-герцогиня вдруг обратила внимание, что от бухты наверх, к вершине горы, серпантином извивается самая настоящая, выложенная огромным булыжником, дорога, по которой спокойно могла бы пройти запряженная лошадью или мулом повозка.
Заинтригованная увиденным, Маргрет взяла арбалет, колчан со стрелами и ступила на дорогу. Чем выше она поднималась, тем круче становились скалы, окаймляющие этот странный паломнический путь, который где-то там, на одном из изгибов, вдруг начал уводить в глубь горного плато, совершенно невидимого со стороны океана.
Дело шло к вечеру, и зная, как быстро темнеет в этих краях, Маргрет понимала, что ей следовало бы вернуться к шлюпке. Но какая-то неведомая сила все вела и вела ее дальше. И казалось, что ни дороге этой, ни каменной стране, в которую она попала, не было конца. Будто она находилась не посреди относительно небольшого островного мыса, а посреди каменной пустыни. Здесь уже не было ни деревьев, ни кустарников, а лишь голые скалы, нагромождение камней да какие-то расщелины, уводившие то ввысь, то в глубь серых каменных лабиринтов.
Маргрет был убежденна, что скалы вот-вот расступятся, и она окажется на каком-нибудь плато, с которого откроется океан. Каково же было ее удивление, когда, вместо этого она взошла на довольно просторную, со всех сторон огражденную скалами площадку, очень похожую на ристалище для рыцарских турниров. Расположенные амфитеатром скалы были испещрены рисунками и какими-то надписями, прочесть которые Маргрет не могла; кроме того, весь амфитеатр был изрешечен входами в пещеры, причем до многих из них можно было добраться разве что по лестницам, которых, конечно же, нигде поблизости не оказалось.
Приготовив к бою свой арбалет, Маргрет подошла к центральной, возвышенной части этого амфитеатра, очень похожего на эшафот, возведенный посреди городской площади. И тут уже сомнений у нее не возникало: она поднималась по самым настоящим, вырубленным в скальном грунте и очищенным ступеням. Скопившаяся на них пыль указывала на то, что уже многие годы ни одна нога на них не ступала, но от этого они становились еще загадочнее.
Поднявшись на «эшафот», Маргрет поняла: то, что снизу казалось ей высоким камнем или стоящей посреди «эшафота» скалой, на самом деле было своеобразным троном, усевшись в который, человек оказывался обращенным к востоку. Перед троном чернел вырубленный из прочной скальной породы, но совершенно не той, из которой состоял сам трон, овальный стол. Когда же герцогиня приблизилась к краю его, то ужаснулась: довольно глубокий колодец оказался более чем до половины заполненным костьми и человеческими черепами!
Перекрестившись, Маргрет в ужасе отшатнулась, затем, не поверив своим глазам, вновь приблизилась к окаймленному нешироким барьером колодцу, чтобы еще раз в ужасе отшатнуться. И в то же время она ощутила какое-то движение: что-то в воздухе колыхнулось, раздался какой-то странный вздох, словно бы вырвавшийся из одной из трещин, которыми расчленялся этот таинственный амфитеатр, увенчанный каменным троном и высоким четырехгранным каменным столбом, с начертанными на нем таинственными письменами.
Сойдя с «эшафота», Маргрет обошла амфитеатр по кругу, углубилась в одну из расщелин и оказалась на другой площадке, чуть поменьше. Ей казалось, что извилистая тропинка приведет ее к спуску, которым можно добраться до бухты, не возвращаясь на серпантинную дорогу. Но, убедившись, что впереди – тупик, решила вернуться. Прошла какими-то каменистыми россыпями и вновь наткнулась на тупик. После четвертой или пятой попытки Маргрет наконец-то вновь оказалась в амфитеатре, но поняла, что здесь господствует блуд. Она хорошо помнила, что неподалеку от их замка было такое же «гиблое» место, где в густом тумане или в пургу блудило множество путников, всякий раз попадая на лежащее в двух верстах от этого участка лесной дороги старинное кладбище. Не зря об этих местах ходили самые жуткие легенды. Так вот, нечто похожее ожидало ее и здесь.
Выход из амфитеатра она нашла, однако спускаться тропой, которая во многих местах выводила на обрыв, не решилась. Подыскав себе небольшую пещерку, она забралась туда, затаилась и решила дождаться утра. Потом она вспоминала эту ночь, как одну из самых невероятных и кошмарных. Пока смотрела на вход своей пещерки, приготовив арбалет и оголенный меч, все, вроде бы, шло нормально, но как только она начинала засыпать, сразу же являлись какие-то видения, откуда-то начинали доноситься голоса, рыдания; какой-то дикий, эхом отражавшийся в окрестных скалах, хохот. А то вдруг на «эшафоте» появлялась как бы освещенная лунным сиянием (хотя луны не было) фигура огромного человека, в черном балахоне, похожем на сутану монаха. Когда же она исчезала, Маргрет явственно видела, как из колодца в небо уходил столб мерцающего сияния.
Всю ночь она с ужасом ждала рассвета, всю ночь ахала, творила молитвы и проклинала себя за легкомысленность, с которой осталась здесь ночевать. И как в таком состоянии она еще и умудрилась уснуть, этого Маргрет понять не могла.
Но, очевидно, пещерка оказалась огражденным от всякой нечисти укрытием. Оно-то и спасло ее. А проснулась норд-герцогиня от рыдания совы. Совиный крик-плач был знаком ей с детства; совы всегда водились в надворных постройках, примыкающих к их родовому замку. Именно этот, с детства знакомый, крик как-то сразу же успокоил Маргрет и придал ей смелости. Норд-герцогиня выбралась из своего укрытия и, пробуя размять онемевшие ноги, увидела, что сова сидит на четырехгранном столбе, рядом с которым ночью уходил в поднебесье столб мерцающего сияния.
