Капитан – коренастый увалень лет сорока пяти, с раздробленным и неудачно сросшимся подбородком – вынул изо рта трубку и настороженно обвел взглядом громоздящиеся вокруг черные скалы.
– Так это вы стояли там, на скале, леди де Роберваль? – теперь уже по-французски спросил капитан.
– Как хорошо, что вы оказались столь мужественны, что не приняли меня за привидение и снова не удрали отсюда. Впрочем, не удрали только потому, что нуждаетесь в ремонте, – тоже перешла Маргрет на французский.
Капитан метнул взгляд на стоявших справа и чуть позади него моряков, уж не вздумал ли кто-нибудь ухмыльнуться, и недовольно покряхтев, покаянно опустил голову.
– Простите… вы здесь одна? На весь этот чертов осколок тверди земной – одна?
– Моя гувернантка, мой жених и мой маленький сынишка погребены вон на той скале, на которой вы видите большой крест.
Моряки суеверно взглянули на сосну-крест, перекрестились и переглянулись между собой.
– Как же вы здесь оказались?
– Меня высадил адмирал де Роберваль. Будучи уверенным, что уж здесь-то я неминуемо погибну.
– Ах вот оно что: адмирал де Роберваль!.. Нам приходилось вступать в схватку с его кораблями, герцогиня. Ни для кого не секрет, что нас, англичан, он ненавидит лютой ненавистью. Но вы-то чем провинились?
– Тем, что тайно помолвилась с одним бедным шевалье, который – к тому же, под чужим именем – пробрался на судно.
– И этого оказалось достаточно, чтобы обрекать юную герцогиню на гибель? – разом возмутились моряки. – Чтобы высаживать ее на этот проклятый остров?!
– Ну, что вы хотите, господа – яростнее всех изумился капитан, – это же французы! – Того, как англичанин произнес свое «это же французы» – Маргрет лучше было бы не слышать.
Зато моряки поддержали своего капитана осуждающим ропотом.
– И сколько же вы пробыли здесь, леди де Роберваль? – взволнованным голосом обратился морской волк к островитянке, успевшей пожалеть, что сказала им правду.
– Почти два с половиной года.
– Здесь, на этом острове, на этой сатанинской скале, которую все моряки благоразумно стараются обходить стороной?!
– В том числе и вы, сэр – жестко наполнила ему Маргрет. – Вы же не станете отрицать, что ваш корабль был среди тех трех, которые позавчера шли на северо-восток, на виду у моего острова и моряки которых прекрасно видели «костры бедствия» на необитаемом острове.
– Да, это так, герцогиня, – признал капитан после некоторой заминки. – Два корабля исчезли во время этого шторма: то ли погибли, то ли мы потеряли их из вида. Мы же, как видите, вернулись сюда, чтобы…
– И вы, лично вы, тоже не могли не заметить сигнальные костры, которые я жгла на этих скалах. Во всяком случае вам о них доложили.
Капитан покряхтел, но промолчал.
– Мы видели их, леди, – признал один из моряков, тот, что по виду был старше всех. – Что правда – то правда, пусть даже меня дважды повесят на одной и той же рее.
– Почему же вы не пристали к острову, капитан? Почему ни одно из трех судов не подошло острову и не спустило шлюпку? Вы же знаете, что костер на острове, который считается необитаемым, может означать только одно: на нем находится тот, кто молит о спасении.
– Это так, герцогиня; это справедливо… – пробормотал капитан, чувствуя себя неловко и перед островитянкой, и перед своими матросами. – Но мы шли эскадрой. Торопились к одной из наших колоний в Новой Испании. Костры видели на всех судах, однако командор, который вел эскадру… Словом, не последовало приказа, остановиться и спустить шлюпку.
– Вы так и собираетесь оправдывать свою трусость: «Не последовало приказа?» За попрание законов морского братства, вашего командора следовало бы вздернуть на рее вместе… Впрочем… – махнула рукой норд-герцогиня, так и не присоединив к командору еще и стоявшего перед ней капитана. – Обоим вам за это еще воздастся.
Она умолкла. Капитан и его матросы тоже молчали, и с каждым мгновением молчание это становилось все более неловким. И нарушила его сама герцогиня.
– Кажется, вы сказали, что торопитесь к Барбадосу? – спокойно, хладнокровно уточнила она.
– Да, герцогиня, именно к Барбадосу.
– Ну, так торопитесь. Чего же вы ступили на этот проклятый остров? – И, придержав левой рукой аркебузу за ствол, Маргрет, сама того не ожидая от себя, изо всей силы ударила правой рукой капитана по физиономии.
Это, конечно же, был нервный срыв, о котором герцогиня тотчас же пожалела, но… Получив оплеуху, морской волк как-то странно крякнул и повертел головой. Матросы его от неожиданности ахнули, и каждый пробормотал то ли какие-то проклятие, то ли еще что-то, однако Маргрет уже не обращала на них внимания, она вошла в раж.
Подняв аркебузу, она выстрелила в днище их баркаса и предупредив: «Если без моего разрешения вы попытаетесь воспользоваться моей шлюпкой, я пущу на дно ваше судно», – гордо пошла к себе наверх, к жертвеннику.
– Оно и понятно, сэр… француженка, – «утешил» униженного капитана рослый матрос, свободно владевший французским. – Все они с жуткой придурью. – И первым начал подниматься на гору вслед за Маргрет.
– А что, теперь видно, что она и в самом деле – француженка, – заверил его второй матрос и, мстительно взглянув на поверженного капитана, отправился вслед за товарищем.
– Два с половиной года прожить отшельницей на этой скале и не только не сойти с ума, но и остаться такой же сумасшедшей француженкой, как все из их породы, – почесал затылок третий матрос, с опаской и сожалением наблюдая, как стоящий на мелководье баркас постепенно наполняется водой. На всякий случай они с капитаном затащили его подальше на берег, чтобы не дать затонуть.
* * *
Когда капитан поднялся на скалу, Маргрет сидела на каменном троне своего жертвенника – спокойная, почти величественная, со взглядом, устремленным куда-то в океанскую даль.
Капитан хотел что-то сказать, но замялся и тоже окинул взглядом холодную, голубавато-свинцовую гладь океана. Он представил себе, сколько раз эта женщина смотрела в океан в надежде, что кто-нибудь заметит ее костер, подойдет и спасет. А еще он подумал о том, как томительно тянулись здесь дни, какими разрушающими были ураганы и ливни, и какими суровыми и беспощадными, физически и духовно истощающими были островные зимы герцогини.
И, представив себе все это, он, истинный джентльмен, не стыдясь своих седин и своих матросов, опустился перед Маргрет на колено и, взяв в знак прощения ее руку в свою, прижался к ней челом.
– Я преклоняюсь перед вами, юная леди, – взволнованно проговорил он. Возможно, вы единственная женщина, которая способна выжить на этих забытых Богом и проклятых людьми скалах.
