Полуоглушенный, измученный, Александр пытался встать, почти не осознавая, что граф де Рошпо стащил с него тело Буасе; поднялся на ноги; пошатнулся; и почти сразу же ощутил поддержу чьих-то рук — виконт де Водемон стоял рядом, полуобняв его за плечи.
— Здорово, Александр! Смотри, твоя новая шпага!
Паж безучастно скользнул взглядом по великолепному клинку из Толедо, устало оперся на него, словно это была палка, с трудом шагнул прочь. Водемон что-то без умолку болтал, тянул Александра за собой и паж вновь чуть не упал, не в силах удержать равновесие. Лакеи виконта осторожно подхватили молодого человека под руки, и Александр сам не понял, как очутился в нарядных носилках с гербом Водемонов.
— Едем ко мне… Ой, осторожно, подушку не испачкай… Я тебе мэтра Паре позову, — возбужденно трещал виконт.
— Не надо… Я домой хочу, — пробормотал Александр.
— А разве у тебя есть дом? — удивился Эммануэль.
— Есть… — еле слышно отозвался паж.
Появление израненного Александра произвело на соседей юноши примерно такое же впечатление, как и его уход вместе с отпрыском Лорренов на придворных — иными словами, неизгладимое. Пока обессиленный паж с трудом выбирался из носилок, ковылял к калитке и ждал, чтобы отворили дверь, сердобольные кумушки охали, прижимали ладони к щекам, во всех подробностях обсуждали молодого вельможу, доставившего их соседа домой, и дружно хулили городскую стражу, совершенно не обращавшую внимание на грабителей. В общем, как и при дворе, разговоры о шевалье Александре должны были занимать сплетников не менее недели.
Слишком уставший, чтобы обращать внимание на пересуды соседей, Александр ввалился в уютную прихожую, и бледный от переживаний Пьер сразу же подхватил господина, не давая ему сесть на пол. Мотвиль, которого виконт никак не ожидал встретить в доме шевалье де Бретея, с грохотом скатился с лестницы, стремительно бросился к ногам Александра и разревелся.
— Все… его… нет… — успокаивающе пробормотал израненный паж. — Только я… нечаянно…
Пьер, не желая дожидаться, пока один мальчишка все объяснит, а другой наревется, прикрикнул на обоих и чуть ли не на руках потащил Александра наверх. Мотвиль утер слезы и, не переставая всхлипывать, полез за юным покровителем.
Эммануэль одиноко стоял в прихожей, чувствуя себя никому не нужным и заброшенным. Из верхних комнат до него доносились чьи-то охи, причитания, всхлипывания, сердитые выговоры, топот ног. А еще через пару минут Мотвиль чуть ли не кубарем скатился с лестницы, налетел на Водемона, торопливо извинился и стремглав выскочил за дверь.
Юный виконт уже хотел самым действенным способом напомнить о своем существовании, однако стоило ему подойти к лестнице, как новая и весьма тревожная мысль заставила юношу остановиться. Водемон решил, будто Александр умирает, а Мотвиль побежал за священником, дабы в последний миг исповедовать и причастить грешника. Воображение юноши разыгралось, и он одну за другой представлял жуткие и, вместе с тем, трогательные картины. Смертельно бледный, кающийся в многочисленных прегрешениях Александр. Добрый морщинистый священник, в сокрушении качающий головой при каждом новом признании умирающего. Скромные похороны и простое распятие над могилой.
Водемон всхлипнул и подумал, что как ни жалко ему было нового друга, смерть была лучшим, что могло случиться с шевалье Александром.
Глава 34
Как господин де Нанси выполнял приказы его величества
Александр открыл глаза и в испуге попытался вскочить — сквозь неплотно прикрытые ставни пробивались лучи солнца. Задремавший прямо на табурете Пьер оторвал голову от столба кровати, а свернувшийся в ногах старшего товарища Мотвиль встрепенулся и с собачьей преданностью уставился на юного покровителя.
— Смерть Христова! — шевалье Александр выбирался из-под одеяла, кривясь при каждом движении и слегка пошатываясь. — Я опаздываю!..
— Ваша милость, да куда?! — воскликнул бывший солдат и постарался вернуть пажа в постель. — Вам бы лежать!
— У меня дежурство, — молодой человек высвободился из хватки слуги и встал. Впрочем, Пьер, боясь причинить раненному боль, держал юношу мягко и осторожно. — Пьер, ну скорее, воду, одежду!..
Мотвиль выскочил из кровати и затопал по лестнице, желая услужить покровителю. Пьер опустился на табурет.
— А вчера-то вы о чем думали, ваша милость? А?
— Но я же не знал… что останусь жив… — совершенно по детски попытался оправдаться шевалье.
Пьер только вздохнул, с укором глядя на юного господина, затем, не переставая ворчать и качать головой, принял у Мотвиля тазик с водой. Как ни просил и даже не приказывал Александр поспешить, Пьер действовал с осторожной неторопливостью, призванной не бередить раны юноши. Мотвиль беспрестанно шмыгал носом, видя, как Александр кусает губы, но молчал, на лету ловя приказы Пьера, из всех сил стараясь поддержать, подтащить, подставить, подвязать, подтянуть… Несколько раз, видя как паж бледнеет, слуга подносил к носу юноши флакон с нюхательной солью, а когда туалет Александра был завершен, молодой человек почувствовал такую усталость, словно успел отдежурить целую неделю без минуты отдыха. Паж в изнеможении опустился на табурет у туалетного столика, привычно взглянул в зеркало и охнул.
Нет, небольшая ссадина на лбу, искусанные губы — с этим еще можно было что-то сделать… Но как прикажете поступить с багровым синяком в пол лица — результатом вчерашней оплеухи?
— Не ходить бы вам сегодня… — вновь повторил Пьер и выразительно кивнул на кровать. — Отлежитесь, поспите… Мэтра опять же позовем… А через неделю, как поправитесь, глядишь, и шум уляжется.
Александр продолжал перебирать баночки с кремами, пудрами, румянами и помадами, от души жалея, что в присутствии короля нельзя спрятать лицо под маску.
— Да что вас, заменить некому? — продолжал увещевания Пьер. — Малыш в один миг с запиской обернется…
— Ну, как ты не понимаешь? — голос юного шевалье дрогнул. Он отвернулся от зеркала и почти с отчаянием уставился на слугу. — Король ведь спросит, где я, а он…
— Я не скажу! — выкрикнул Мотвиль, вытягиваясь в струну. — Пусть меня хоть на куски режут!
Пьер и Александр переглянулись, одинаково вздохнули, а затем Пьер сам протянул молодому человеку баночку с кремом. Жиль обиженно шмыгнул носом.
— Я правда тебя не выдам!!
Слуга и господин смотрели на маленького пажа с той жалостью, с которой взрослые часто смотрят на наивных детей, потому что знают нечто такое, чего детям знать не полагается.
