Взяв Библию, Натаниэль начал листать её в поисках отмеченного Адамом места. Под свист пуль Натаниэль пролистал Паралипоменон, Псалмы, Песнь песней Соломона и, наконец, нашёл то, что искал, — в 65 главе Книги пророка Исайи был обведён карандашом 12 стих: «Я вас звал, и вы не отвечали; говорил, и вы не слушали, но делали злое в очах Моих и избирали то, что неугодно Мне.» Старбак перечитал стих несколько раз и закрыл Библию, испытывая полную опустошённость.
— В чём дело? — поинтересовался Труслоу, заметив, как изменился в лице его командир.
— Ни в чём. — коротко бросил Натаниэль, запихивая Библию в нагрудный карман мундира.
Туда же он всунул пачку писем Джулии, надел куртку, застегнулся, натянул через плечо скатку шинели, повторил:
— Ни в чём…
Проверив, не забыл ли установить капсюль, Натаниэль хищно проговорил:
— Пойдём, убьём парочку янки.
И вздрогнул, потому что долина буквально взорвалась ружейной и орудийной пальбой. С занятого конфедератами склона гребня накатывал рвущий нервы боевой клич южан, — это вступила в дело чуть левее арканзасцев Хаксолла свежая пахотная бригада. День клонился к вечеру, и в сгустившихся тенях вспышки выстрелов походили на огненные штыки, появляющиеся и исчезающие у дульных срезов. Артиллерия южан осыпала северян шрапнелью, и зелень травы пятналась кровью. А через гребень косогора южан перекатывалась бесконечная лавина солдат в сером и коричневом, что рвались вперёд, к врагу, не обращая внимания на потери и заражая своей решимостью забившихся в щели, залёгших в укрытия бойцов других батальонов.
Старбака проняло тоже. Он встал:
— Рота «К», за мной! В атаку!
Какой смысл был беречься, делая злое в очах Господа и избрав раз и навсегда то, что неугодно Ему. Старбак был проклят на веки вечные, а потому вскинул голову и закричал. Это был не боевой клич, а тоскливый крик человека, душе которого нет спасения. С трудом выдирая из ила ноги, он пересёк ручей и принялся карабкаться по склону. Сидящий в ближайшем окопе янки целился в кого-то, а спустя миг уже обмяк, сражённый шальной пулей. Его сосед вылез из ячейки и спасал свою жизнь. Старбак вскинул было винтовку к плечу, но не выстрелил, остановленный неожиданной мыслью: всё, как у Боллз-Блеф, с той лишь разницей, что там северяне драпали сверху вниз, а не снизу вверх.
— Вперёд! — заорал он, — Бей ублюдков! Вперёд!
Цепляясь за колючие кусты ежевики и торчащие из земли корни, Натаниэль поднимался по косогору мимо брошенных стрелковых ячеек. Краем глаза уловив движение сбоку, повернулся и уткнулся взглядом в чёрный зрачок дула нацеленной на него винтовки. Янки, высунувшийся из полускрытого кучей валежника окопа, нажал спуск, но Старбак успел рухнуть ничком. В лицо ударило тёплым едким дымом. Старбак перекатился набок и выстрелил наугад с бедра. Мимо. Северянин выскочил из ячейки и навострился бежать, однако Натаниэль с яростным воплем налетел на него и, отбив неловкий тычок ружья без штыка, с силой опустил окованный металлом приклад на череп врага. Удар больно отдался в ладонях, что-то мерзко хрустнуло внизу. Облепленные грязью ботинки Старбака заляпало кровью. Он огляделся. Всюду, сколько хватало глаз, виднелись серые и коричневые мундиры конфедератов. Воздух дрожал от их клича. Стяги с синим крестом пришли на смену звёздно-полосатым. Старбак перешагнул через убитого и устремился к гребню, почти захлёстнутому волной южной пехоты. Артиллеристы северян, пытавшиеся увезти орудия, при виде показавшихся на краю косогора южан распрощались с надеждой уберечь пушки и бросились наутёк, чтобы не распрощаться с жизнями. Пространство между долиной и рекой заполнилось бегущими северянами.
Преградить путь наступающим конфедератам нашли в себе мужество лишь синемундирные кавалеристы. Двести пятьдесят всадников дали южной пехоте выбраться из деревьев и в три ряда с саблями наголо ринулись на противника. Копыта их коней гулко били по прокалённой летним солнцем земле. Кони скакали, сверкая белками глаз и скаля зубы. Горнист трубил атаку, развевались вымпелы подразделений на опущенных в боевое положение редких пиках.
— В ата-а-аку! — протяжно скомандовал офицер, взмахивая саблю в сторону группы южан, от которых конников отделяло четыре десятка метров.
— Пли! — отозвался лейтенант-алабамец, и его бойцы нажали спусковые крючки.
Похоронной дробью громыхнул неровный залп. Лошади с жалобным ржаньем летели по земле кувырком, сбрасывая всадников, что напарывались на собственные сабли и пули южан. Вторая линия натягивала поводья в попытке избежать печальной участи линии первой, но с их левого фланга вновь раздалась команда:
— Пли!
Ружья изрыгнули дым и огонь, стегнув свинцом по всадникам. Лошади сталкивались друг с другом. Конников вышвыривало из сёдел. Одних с застрявшей в стремени ногой уволакивали прочь их кони; других затаптывали.
— Пли!
Третий залп прозвучал вслед горстке улепётывающих счастливцев, переживших первые два. Они нахлёстывали лошадей, спеша убраться подальше от кровавой свалки, где подоспевшие серомундирники принялись добивать коней и потрошить карманы кавалеристов.
Медленно остывали раскалённые пушки северян, только что сменившие хозяев. Пленных, кое-кто из которых носил соломенные фермерские шляпы, сгоняли в группы. Горстка алабамцев гордо демонстрировала всем желающим захваченный вражеский стяг, а из долины доносились вопли и проклятья раненых.
Старбак залез на горячий ствол трофейного двенадцатифунтовика. Запальное отверстие и жерло пушки были черны от копоти; черны, как удлинившиеся тени, которыми закатное солнце заштриховало ландшафт. Старбак с высоты лафета вглядывался в тёмную массу спасающихся северян, вопреки здравому смыслу надеясь рассмотреть среди них Адама, но беглецов было слишком много. Серебристая полоска реки блестела среди тёмных болот в лучах заходящего светила, подсвечивающих жёлтую бульбу воздушного шара, медленно подтягиваемую к земле вдалеке.
Ужинал Легион пайками янки, собравшись вокруг костров, разведённых ещё всё теми же янки. Легионеры пили северный кофе, а Изард Кобб пиликал на скрипке. Батальон дорого заплатил за победу. Капитан Карстерс и ещё четверо офицеров лишились жизней, погиб старшина Проктор. Погибшими и пропавшими без вести Легион потерял восемь десятков бойцов, да ещё столько же ранеными.
— Придётся формировать восемь рот вместо десяти. — кряхтел Бёрд.
Его чиркнула по левому предплечью пуля, но подполковник о ране позабыл сразу после перевязки.
— Завтра-то что нам предстоит? Известно, нет? — спросил майор-арканзасец Хаксолл, присевший к костру офицеров Легиона.
