Профессор замолчал, на его лбу выступила испарина, и весь его вид говорил о том, что он сильно переживает, будто снова увидел все это наяву.
– Нет, Гаянэ не была мертва, – ответил профессор на немой вопрос Василя. – Но и живой ее нельзя было назвать. Она словно спала, едва дышала. Вызванные лекари подтвердили, что она находится между жизнью и смертью. Они не смогли ей помочь, а мне порекомендовали ждать и лишь уповать на милость Бога, молясь, чтобы Гаянэ очнулась. Я не стал пассивно ожидать, продолжал обращаться как к известным лекарям, знахарям, так и к колдунам, магам. Да, я дошел до того, что обратился за помощью к колдунам! Но все усилия были тщетны. Тогда я повез Гаянэ в Европу, надеясь на современную медицину, но все медицинские светила в один голос твердили, что уже ничего не поделаешь и, если она очнется, будет психически неполноценной, невменяемой. Но я не терял надежды. Денежные средства у меня заканчивались, я устроился на профессорскую должность в Варшавский университет. И вот там судьба свела меня с цыганкой-гадалкой.
Она сообщила мне, что у Гаянэ в результате колдовского обряда похитили душу для того, чтобы вернуть к жизни другое тело, находящееся между жизнью и смертью. Мне вспомнилось, что в таком состоянии пребывала дочь старосты селения мунда после укуса кобры. По-видимому, то, что случилось с Гаянэ, было делом рук жреца-колдуна. Цыганка сказала, что, чтобы вернуть душу Гаянэ обратно в тело, не надо возвращаться в Индию, искать негодяя жреца. Требуется найти некую колдовскую книгу, и только с ее помощью удастся добиться желаемого. Путь к ней может указать человек, обладающий способностями медиума, хотя сам он об этих своих способностях не догадывается. И цыганка довольно точно обрисовала ваш портрет. Вот почему я стал профессором Киевского университета и нашел вас. Ваши сновидения подтверждают правоту слов цыганки, и вы сможете помочь вернуть мне прежнюю Гаянэ. Помогите мне, Василий Иванович! Ничего для вас не пожалею, только помогите вернуть Гаянэ!
Рассказ профессора ошеломил Василя своей фантастичностью, но еще больше его ошеломило то, что педант Черен верит в колдовство, полагает, что можно украсть душу у человека, а потом ее вернуть. И еще то, что он, Василь, может оказаться медиумом, обеспечивающим связь между прошлым и настоящим! Ведь недаром ему снятся удивительные сны о событиях прошлого, имеющие подтверждение в судебных хрониках того времени.
– Профессор, я сделаю все, что в моих силах, – пролепетал Василь.
Василь вынимал книги из ящиков, скрупулезно осматривал каждую и составлял формуляр, а мысленно то и дело возвращался к рассказу профессора. Увлеченный этим занятием, он не заметил, как в комнату зашел архивариус Игнат Никодимович.
– Василий Иванович, извольте спуститься на первый этаж – там вас ожидает дама.
Василь недоуменно посмотрел на архивариуса. У него не было знакомой женщины, которая могла бы прийти в университет и оторвать от работы. Живя в Киеве, Василь все свои силы отдавал научной карьере, и он был достаточно молод, чтобы позволить себе пока не думать о том, что надо обзавестись семьей. «Кто же это может быть? Катя забыла о своей обиде и приехала?» Ему вспомнился прощальный разговор с Катей перед его отъездом из Нежина. Девушка очень обиделась и даже разревелась, услышав, что Василь пока не видит их совместного будущего, а создание семьи может помешать его честолюбивым планам. Он тогда сказал, что этак лет через пять можно будет об этом поговорить. Выходит, Катя его простила и приехала навестить? Василь почувствовал сладкую истому в груди, как обычно бывает в ожидании чего-то приятного. «Но Игнат Никодимович сказал, что ожидает дама. Катю, юную девушку, барышню, он так вряд ли назвал бы. Неужели Варя? А как же ее муж?» Василь не любил вспоминать о своей первой любви, Варе, нанесшей ему глубокую сердечную рану, которая и сейчас давала о себе знать. «Если это Варя, то как мне с ней себя вести?»
Выйдя в просторный вестибюль, Василь увидел Ангелину, примостившуюся на стуле возле швейцара Прохора.
– Вы? – непроизвольно вырвалось у Василя.
– Здравствуйте, Василий. Решила зайти к вам поблагодарить за помощь и извиниться за неожиданное исчезновение. Вы мне не рады?
– Здравствуйте, Ангелина. Я очень рад вас видеть, просто это так неожиданно… По правде говоря, не думал, что мы с вами когда-нибудь свидимся.
– Киев не такой большой, как кажется. Рано или поздно мы бы с вами встретились на улице, в театре или в парке.
– Возможно, хотя я веду довольно замкнутый образ жизни, почти нигде не бываю.
– Великолепно! – оживилась Ангелина, словно Василь произнес нечто остроумное. – Пригласите меня в театр, например в Городской. Вы не знаете, какой сегодня вечером будут там давать спектакль? У меня есть с собой «Ведомости», в них наверняка об этом говорится.
Ангелина развернула газету.
– Спектакль «Вова-революционер»? Уже от одного названия мне становится дурно – я совершенно не интересуюсь политикой, хотя ею сегодня занимаются все, включая дворников и девиц легкого поведения. Свободный театр тоже не подойдет, представляю, как они фривольно истолковали пьесу Анатоля Франса «Немая жена»! Скорее всего, совсем пошло, наполнив модной безвкусицей! Впрочем, есть нечто любопытное! Василий, вы верите в чудеса?
– Признаюсь, не очень.
– В чудеса надо верить и надеяться на них. В Гиппо-Паласе[21] сегодня необычное представление. – Ангелина прочитала вслух: – «Европейские знаменитости: братья Зенон и Витольд Сименс, чудеса, одинаковое время на часах у всех присутствующих. Потоп в театре, вода на сцене, в зрительном зале. Снятие головы и разгуливание без головы по партеру. Единственная гастроль!»
– Смею заверить: скорее всего, это фокусы, иллюзия.
– Не представляю себе, чтобы такое было возможно. – Ангелина лукаво посмотрела на Василя. – Вы приглашаете меня?
– С превеликим удовольствием. Я буду занят на работе до вечера и тогда буду рад с вами встретиться. Так что я вас приглашаю на это представление.
Гиппо-Палас находился на Николаевской улице в двухэтажном изящном здании под стеклянным куполом, примостившемся рядом с двенадцатиэтажным гигантом – домом Гинзбурга. С билетами, как и предполагал Василь, проблем не было – огромный, на две тысячи мест зал мог вместить всех ожидавших чуда. Ангелина приехала перед самым началом представления. На ней был роскошный соболиный полушубок, под ним – длинное, облегающее фигуру и слегка расширяющееся книзу синее вечернее платье с глубоким декольте. На шее сверкало брильянтовое колье, сережки тоже были с брильянтами. Выглядела Ангелина ослепительно и сразу же привлекла внимание находящихся в просторном фойе мужчин и женщин. Первые смотрели с восхищением, вторые – с завистью и раздражением. Только теперь Василь более внимательно рассмотрел свою спутницу. Ей было значительно больше лет, чем ему показалось вначале, – она давно перешагнула тридцатилетний рубеж. Драгоценности, подчеркивая ее красоту, в то же время выдавали ее возраст. Рядом с ней Василь чувствовал себя неловко в неизменном университетском мундире и мысленно отругал себя за то, что не догадался взять напрокат смокинг. Впрочем, большинство находившихся в фойе были одеты проще, чем Ангелина, – все же военное время давало о себе знать. Ангелина шла, как королева в прожекторах взглядов, перед ней все расступались. Василь чувствовал себя не ее спутником, а скорее пажом, должным удовлетворять ее прихоти.
– Не выпить ли нам, мой любезный друг Василий, шампанского?
Сухой закон, действовавший в Киеве во время войны, с падением самодержавия самоупразднился, теперь вина и напитки покрепче продавались где угодно. Ангелина пила сомнительного качества шампанское мелкими глоточками, словно смаковала французское «Вдова Клико». Василь вообще был противником алкоголя, но он заставлял себя глотать горьковато-кисловатый пузырящийся напиток, не находя в этом ничего приятного. Разговора у них с Ангелиной не получалось, ему все время казалось, что ее мысли витают где-то далеко, как он догадывался, – в прошлом. Прозвучал третий звонок, и они отправились в зал.
– Василий, этот Гиппо-Палас – настоящее киевское чудо! – Ангелина с восторгом смотрела по сторонам, когда они уселись в кресла в амфитеатре. – Ничего подобного нет ни в одном театре. Миллионщик Крутиков на его создание истратил все свое богатство. Зал трансформируется в зависимости от представления. Если это цирковое, как сейчас, – пожалуйста, возникает в центре арена, если театральный спектакль – в конце зала появляется сцена. Ах, сцена, сцена! Вы знаете, Василий, ведь я в прошлом выступала на сцене, и не где-нибудь – в Киевском театре оперы и балета! Была балериной, но, к сожалению, примой-балериной стать не судилось. – Ангелина замолкла, и тень грусти пробежала по ее лицу.
