Геро мешком повалился на свою постель. Он настолько устал, что поначалу не осознал смысла услышанного. Потом подскочил как ужаленный.
— Так вам было известно и о Дрого тоже?
— Я навел справки об этой семье в Лондоне. Я не настолько безрассуден, чтобы без оглядки бросаться в неизвестность.
Геро, обиженный, скрестил руки на груди и надул губы.
Валлон взглянул на него.
— Я не хотел умножать твои страхи. Ты и без того был на пределе.
— Спасибо за вашу предупредительность, — натянуто произнес Геро.
Валлон улыбнулся.
— Если это сможет тебя утешить, скажу: ты проявил себя лучше, чем я ожидал. По правде говоря, не думал, что ты дойдешь до Ла-Манша.
Губы Геро задрожали от этого двусмысленного комплимента.
— Значит, вы на меня не сердитесь.
— За что?
— За то, что втянул вас в эту жуткую и невыгодную авантюру.
— Да никуда ты меня не втягивал, — сказал Валлон.
Он потянулся к свече и затушил ее пальцами.
— Если кого и нужно винить, так это одноглазого колдуна, похороненного в Альпах.
Вэланд открыл плетеный ставень, чтобы посмотреть на чужаков, шедших в замок. С тех пор как они прибыли сюда, снег, не переставая, шел уже второй день. В небе сияли звезды, и тени, отбрасываемые путниками, были чернильно-черного цвета.
Резко затренькали колокольцы. На левой руке Вэланда, затянутой в перчатку, сидел ястреб-тетеревятник, на его ногах были обножи[7] и должик[8], а веки зашиты[9]. Вэланд поймал его четыре дня назад сетью, приманив голубем. Это была перелетная птица, еще не утратившая своего молодого оперения. Темно-желтые перья на ее груди украшали коричневые бороздки. Надев на нее обножи и ослепив, Вэланд не тревожил птицу, пока ее остро выступившая грудная кость не подсказала ему, что ей пора уделить внимание. С тех пор как он взял птицу на руку вчера вечером, она не покидала его кулак. Она не уснет, пока не поест. Пока не поест она, не уснет и он.
Когда иностранцы скрылись в замке, Вэланд закрыл ставень и обернулся. Ареной противостояния воли — его и птицы — являлась конюшня, сложенная из дубовых брусьев и освещенная единственным фонарем. На противоположной стороне помещения за холщовой занавеской дремали два сапсана — самец и самка, неподвижно сидевшие на деревянных нашестях[10]. Вэланд принялся расхаживать по земляному полу: четыре шага вперед, четыре назад. Косматый пес лежал возле тюфяка, который служил Вэланду постелью, и наблюдал за его перемещениями сонными глазами. Пес был невероятно огромен и весил больше самого крупного человека. Он был помесью мастифа, волка и борзой, и в его предках числились боевые псы кельтов, которых высоко ценили римские завоеватели Британских островов.
Наблюдая за реакцией ястреба, Вэланд коснулся кусочком голубиного мяса его лапы. Птица не обратила на нее никакого внимания. Она не могла видеть и не различала запахи. Прикосновения только раздражали ее. Сокольник погладил ее пером по спине и плечам. На это она тоже никак не отреагировала. Ущипнув ястреба за средний палец лапы, он добился от него только слабого шипения, ничуть не похожего на те сердитые крики, которые поначалу вызывало малейшее прикосновение. Вэланд понял, что птица готова принять пищу. Некоторые ястребы начинают есть в первую же ночь, но большинство отказываются от еды в течение одного-двух дней, и лишь один-единственный раз Вэланду попалась птица, которая была готова умереть от голода, но не подчиниться его воле. Это тоже был ястреб-тетеревятник — дикий и настолько старый, что его глаза приобрели цвет голубиной крови. Он сутки бился у него на руке, кидаясь вниз головой, пока Вэланд в конце концов не снял с него обножи и не отпустил упрямца на свободу.
Однако Вэланд, как ни старался, не мог сосредоточиться на своем занятии. Гарнизон полнился слухами о незнакомцах. Какой-то таинственный франк, участник далеких сражений, сломал Фальку запястье и приставил меч к горлу Руссэля. И это сошло ему с рук! Его слуга, а кое-кто утверждал, что он делит с ним свое ложе, был астрологом, говорившим на всех известных языках и принесшим с собой снадобья, которые благословил сам Папа Римский. Вэланда распирало от желания взглянуть на них поближе, но он не мог покинуть этот барак прежде, чем приручит ястреба. Решив ускорить дело, он взялся большим и указательным пальцами за правую лапу птицы и потянул вниз, пока ястреб не наклонил голову к его руке, уткнувшись клювом в голубиное мясо. Воображая, что перед ним жертва, он вырвал из него кусок и отбросил в сторону, но успел ощутить вкус мяса. У птицы началось слюноотделение, и она постаралась занять уравновешенное положение на руке Вэланда. Он затаил дыхание, глядя, как, распушив перья, ястреб надулся, будто собирался с силой чихнуть. Он громко затрещал, ударил хвостом, сжал когти и наклонил голову.
Пес открыл глаза. Он поднял свою морщинистую морду, прислушиваясь, а затем неожиданно вскочил. С перепугу ястреб так яростно замахал крыльями, что от поднятого им ветра потух фонарь. В наступившей темноте Вэланд не мог уследить за его хаотичными движениями. Он открыл ставень, и при свете звезд ему удалось усадить птицу обратно на кулак и освободить запутавшиеся лапы. Раскрыв клюв, птица учащенно дышала, словно перепуганный цыпленок. Вэланд понимал, что этот прокол означал еще одну бессонную ночь. Но если сейчас поторопить события, можно лишиться достигнутого, и тогда придется начинать всю утомительную процедуру заново. Пес не обратил никакого внимания на укоризненное ворчание хозяина, он смотрел на дверь, угрожающе обнажив клыки величиной с небольшие бивни.
В дверь постучали кулаком.
— Тебя требуют в замке. Немедленно!
Вэланд приоткрыл дверь. За порогом стоял германский наемник Радульф, запыхавшийся от быстрой ходьбы. Вэланд указал на ястреба, затем на его насест.
— Бери его с собой.
Сокольник потянулся к наморднику, висящему на гвозде. Из барака пес должен был выходить только в нем.
Радульф дернул его за руку.
— Нет времени.
Вэланд вышел в ночь вслед за нарочным, оскальзываясь на подмерзших лужах. Звезды, застывшие на зимнем небе, освещали контур цитадели. Пес шел рядом, касаясь холкой бедра хозяина; птица, оцепенев от избытка впечатлений, сжалась на его кулаке.
Радульф взволнованно оглянулся.
— Они поговаривают об экспедиции в Норвегию. Если они собираются за соколами, им понадобится сокольник. — Он вдруг остановился. — Это, возможно, наш шанс.
Он имел в виду шанс сбежать. И вернуться домой. Радульф был родом из Саксонии, с побережья Северного моря, главным кормильцем в быстро растущей семье, которая лишилась своего хозяйства во время наводнения. В поисках счастья Радульф отправился за границу, но на суше и на море его преследовали неудачи, и в конце концов он поступил на службу к нормандцам арбалетным стрелком. Это был бородатый коротышка с широкой бочко-образной грудью, питающий слабость к вину, женщинам и душещипательным песням; его поведение вне поля сражения было совершенно непотребным. Будучи старше Вэланда на десять лет, он почему-то тянулся к нему, молодому высокорослому англичанину, хотя ничего общего, кроме того, что оба были здесь изгоями, между ними не было. Сокольник отстранил его рукой. Когда они подошли к замку, пес без приказания лег у входа, а Вэланд прошел внутрь.
