Да и что толку слушать? Где оружие лежит, и сам Ива знал: в оружейных погребах. Каждый день бегал мимо них. Однако на погребах замки новые и три охранника караулят посменно: двое стрельцов, один из монастырских крестьян.
Принялся Ива искать подхода с другого конца. Не всегда ж заперты погреба. Так ведь? Стал приглядываться, кто в них входит да кто оттуда выходит. Один шустрый невысокий мужичок показался знакомым. Полдня неприметно караулил издали мужичка. Настало обеденное время, отправился тот вон из монастыря.
«Домой», — сообразил Ива.
И за ним следом. Идёт и диву даётся.
Мало ещё знал монастырские окрестности, а этой дорогой точно что ходил. Только куда — разве сообразишь сразу?
Открыл мужичок калитку — словно громом ударило Иву: Васька Свистун. Его дом!
Прислушался: в саду свистят птицы, не одна иль две — много.
Смело толкнул калитку. Мужичок оглянулся. Поздоровался Ива. Сказал:
— Я к Ваське. Можно?
Мужичок на Иву весело поглядел:
— Собаки есть, но сами не кусаемся. Заходи.
Васька от дела не оторвался — мастерил клетку, — однако приметно обрадовался.
— Куда пропал? Вчера опять с богомазами дрались. Видал? — Васька показал свежий синяк под глазом: — Пятеро на пятеро. Ух и всыпали им! Жаль, тебя не было…
У Ивы своя забота. Спросил среди разговора, будто между прочим:
— А что за мужик к вам пришёл? Чернявый такой. Невысокий.
— Мой тятька.
Ива отвёл глаза в сторону, разглядывая птиц.
— А чего он, твой тятька, делает? Ремесло у него какое? Иль крестьяне вы?
Васька старательно достругал палочку, проверил, хороша ли, и равнодушно ответил:
— Ружейный мастер он.
— Правда?!
— Во, каждый раз так. Как кто узнает, что тятька ружейный мастер, подпрыгивает под самое небо. А чего тут особенного? Кабы я был царём, велел бы всё оружие собрать и потопить в речке. А если кулаки чешутся, так кулаками и воюй.
— Стало быть, кулаками можно? — засмеялся Ива, довольный такой удачей.
— И то по справедливости: один на одного.
— Вась, а Вась, — сказал Ива, — попроси своего тятьку, чтобы меня в оружейный подвал сводил. Посмотреть охота.
— Тьфу! — плюнул Васька.
— Ты чего? — удивился Ива.
— С каким мальчишкой ни познакомишься, обязательно начинает канючить: попроси тятьку да попроси…
— А ты и вправду попроси, а?
— Ладно уж, за то, что от богомазов отбил, — вздохнул Васька.
Васькин отец первым делом спросил:
— Чей будешь? Вроде раньше не видал.
— Не здешний. Странники мы с дедом.
— С каким дедом?
Не хотелось отвечать Иве, однако сказал:
— С Макарием.
Внимательно на него посмотрел Васькин отец. Иве даже нехорошо сделалось.
— Ладно. Свожу тебя в подвал.
В тот же день тащил Ива за оружейным мастером фитильное ружьё, что Васькин отец чинил в домашней мастерской.
Длинное ружьё, тяжёлое. Упарился с ним Ива. Но рад был несказанно.
Сквозь охрану прошли по одному слову Васькиного отца:
— Со мной малый.
Без скрипа и скрежета раскрылись тяжёлые двери.
Увидел Ива то, что не всякому человеку доводилось видеть, — монастырские оружейные подвалы.
Чего тут только не было!
Стояли рядами фитильные ружья. Хоть сейчас засыпай порох, заряжай пулей да пали по врагу. В другом помещении аккуратно были сложены бердыши — боевые топоры на длинной рукоятке. В третьем — оружие погрознее — затинные пищали. Это вроде ружей, только больше и тяжелее. Двум человекам впору справиться. Стреляли ими из-за тына-забора, потому и название «затинные». Ещё дальше — пушки. От самой маленькой до большущей, которую чтобы с места сдвинуть, неизвестно сколько надо людей.
Идёт Ива, примечает, где что лежит, какие замки да засовы, у кого хранятся ключи.
Васькин отец посмеивается:
— Нравятся наши погреба?
— Ещё как!
Прилип Ива к оружейному мастеру и все следующие дни за ним ходил словно привязанный. Через неделю его по оружейным погребам хоть с завязанными глазами пускай — найдёт вход и выход.
Встретив однажды Игнатия, Ива презрительно фыркнул: пустой человек.
Игнатий вполголоса:
— Что на условленное место не приходишь?
— Ходил. Толку что? — разозлился Ива.
— Сегодня на вечерней заре в монастырском саду будь!
Стоит Ива столбом посреди главной монастырской площади. Может, и вправду Игнатий не терял даром времени?
И хоть сердит был Ива, пришёл вечером в условленное место.
Что тут будешь делать?! Опять пусто. Выругался. Хотел уйти.
Из кустов Игнатий:
— Присядь-ка, горячая голова.
— Постою, — сказал Ива.
— Садись, коль велят.
Опустился Ива на траву.
— Кто тебя просил в оружейный погреб ходить?
— Сидеть сложа руки спокойнее?
Игнатий посмотрел задумчиво на Иву:
— Снять бы с тебя штаны…
Неладно стало Иве. Будто и вправду совершил какую оплошку.
А Игнатий:
— Лишние глаза привлекаешь к себе. Вовсе ни к чему. — И спокойно, не сердясь: — Чего разведал?
Рассказал Ива.
— Небогато.
— Сам сходи, — опять озлился Ива.
Пропустил Игнатий грубость мимо ушей.
— Ты сейчас возле Амвросия поболее потрись.
— Я?! — подскочил Ива.
— Ты, ты… — спокойно продолжал Игнатий. — Не прыгай, ровно блоха. У меня аж в глазах мельтешит. Так вот, почаще возле Амвросия будь. Он не сегодня-завтра по деревням поедет, собирать долги. Постарайся, чтобы тебя взял с собой. В деревне Марьино найди случай сказать Кузьме Егорову, чтобы ко мне зашёл.
— Лохматый такой, здоровый? — спросил Ива.
— И его знаешь? — удивился Игнатий. — Проворен. Откуда?
Рассказал Ива о встрече в кустарнике. Понятно сделалось Игнатию — чистый случай это знакомство. А всё равно рад был.
— Добро. С другим не спутаешь?
— Не сомневайся.
— В оружейные подвалы без моего приказа ни ногой.
— Ладно, — неохотно согласился Ива.
Смерть как не хотелось ему идти к Амвросию. А ничего не поделаешь — надо.
Вечером Амвросий возвращался из церкви в свою келью, обронил палку. Ива тут как тут. Кинулся, поднял палку, с поклоном подал:
— Возьми, батюшка.
Амвросий кивнул головой, вроде поблагодарил.
На другой день Ива чуть свет — у келарской палаты. И не зря. Кликнули его:
— Эй ты, подь сюда!
Вошёл Ива в келарскую палату — важно на скамье развалился Амвросий.
Ива сообразил: келаря нет. Амвросий за главного. Поманил толстым, как огурец, пальцем, дал бумагу.
