И пускай себе лежат. Разъяснять ситуацию сейчас не имелось возможности.
Дохтуров кинулся к окну — ставни хоть и не до конца закрыты, а все ж заперты на какой-то хитрый замок. Второе окно — то же самое. И третье, и четвертое.
Совсем уж было решил Павел Романович опять замок пулей сбивать (хотя жалко, патронов-то всего четыре осталось), как заметил в стене низкую дверь. Заглянул: кровать, стол, зеркало прикроватное в бронзовой оправе. А на кровати — девица сидит, самого прелестного возраста. Из одежды — сорочка да коса до колен. И глаза вполлица.
Но Павел Романович, само собой, не к девице устремился — к окну. Слава Богу, хоть это не заперто!
— Ч-что вам угодно? — спросила барышня. Не завизжала и наутек не пустилась — с характером.
— Ступайте отсюда, — сухо обронил Дохтуров, устраиваясь подле окна.
— Но кто вы такой?..
— Вон из комнаты! — закричал Павел Романович.
Тут уж девицу как сдуло.
Дохтуров оглянулся мельком на хлопнувшую позади дверь, оглядел еще раз комнатку. Кровать расстелена — видать, девица-то спать собиралась. Ну да, почивать в этой глуши отправляются рано. Подле кровати — табурет, на нем волосяная подушечка-думка. А внизу — скамеечка, совсем низкорослая — чтоб только ногу поставить.
Павел Романович взял с табурета подушку, нагнулся за скамеечкой и занялся главным — позицией. Броневик мог появиться в любую минуту, так что мешкать не следовало.
Дохтуров укрепил ложе карабина на подоконнике, подложив под него жесткую думку. Получилось в самый раз: карабин не скользит, и в то же время сидит в импровизированной ячейке упруго.
А сам Павел Романович присел на скамейку. Она хоть и низенькая, но пришлась в самую пору. Удобно — приклад как раз на уровне плеча получается.
Поглядел туда-сюда, прикинул расстояние, а потом целик немного подправил. Только приспособился — а блиндированный «Марат» тут как тут. Выкатился с дальнего конца улочки и заторопился вниз, грохоча мотором. И вокруг — пыль столбом. Павел Романович даже засомневался, сможет ли стрелять из-за этакой завесы, да только пока броневик ехал, пыль ветром в сторону понесло.
Но дальше пошло не так, как рассчитывал Павел Романович: докатил «Товарищ Марат» почти до колена улицы, а останавливаться и не подумал. Притормозил разве немного. Должно быть, очень уж его команде не терпелось по ту сторону путей перебраться. Так что особенно осторожничать и не стали.
В общем, оставалось одно: стрелять по подвижной цели. До броневика было шагов пятьдесят, вроде и немного, да только попасть следовало не куда-нибудь, а точненько в бронещель. А шириной она — со спичечный коробок, даже менее. На сером броневом фоне ее почти не видать.
Павел Романович выпустил все четыре патрона. Один за другим, подряд, за какие-то секунды. Каждый раз карабин увесисто бил в плечо, а позади кто-то тоненько вскрикивал: «Ой! Ой!..»
Потом Дохтуров высунул голову, глянул жадно на улицу: что там?
А там «Товарищ Марат» — продолжал себе катить дальше. Повел по сторонам тупым пулеметным рылом — словно высматривал, кто это осмелился ему вызов бросить. Да только ничего не увидел и огнем не плюнул. А вообще-то броневик, как показалось сперва Павлу Романовичу, выстрелов его и вовсе не заметил. Но потом обнаружилось: не все с блиндированным чудищем благополучно.
Во-первых, «Марат» заметно убавил скорость. Но, главное — определенно потерял управление. Налево, вдоль улицы, не стал поворачивать, а двинул прямо, куда и ходу-то не было: там начинался высокий деревянный тротуар, а за ним — забор да ворота. За которыми стоял тот самый дом, зеленый с белой отделкой, давший сейчас временное укрытие Павлу Романовичу.
Броневик на это внимания не обратил: сдуру ударил на тротуар, подпрыгнул — и грохнул в ворота серой стальной мордой. Послышался треск, кто-то визгливо закричал во дворе. Павел Романович подумал, что «Товарищ Марат» сию минуту пожалует прямо к крыльцу, но этого не случилось.
Броневик пролез сквозь поломанные доски, прополз еще немного вперед, и тут его бензиновое сердце остановилось.
Павел Романович вскочил, кинулся к двери и столкнулся с давешней девицей-косой: вот кто ойкал у него за спиной! Не ушла, значит.
Просить посторониться не пришлось: увидала лицо Дохтурова, зажала ладошкой рот, в стенку вжалась. Павел Романович мимо проскочил — и вниз.
Скорее!
А что, спрашивается, скорее? Как он собирается воевать с броневиком — без гранат, без патронов? Этого Павел Романович не знал, но верил: что-нибудь да придумает. Но когда уже в сенях был, услышал: заскрежетало во дворе что-то с металлическим хрустом, а потом вновь ожил треклятый «Марат». Заревел, закашлял мотором.
Выбежал Дохтуров на крыльцо (весьма, кстати, неосторожно), а блиндированный монстр уже уползает со двора задним ходом. И дальше, не останавливаясь, попер задом наперед вверх по улочке. Так и убрался восвояси, на перекат через пути не полез. Не решился.
Что потом с ним было, Павел Романович своими глазами не видел. Это ему уже сам атаман рассказал — когда все закончилось.
* * *
— Жаль, — повторил атаман. — Мне здесь добрый доктор нужнее, чем тыловым крысам в Харбине. Их там и без вас есть кому пользовать. Впрочем, насильно мил не будешь… О чем просить-то хотели?
Сидели они вдвоем: адъютант принес несколько водок, закуску (очевидно, только что из станционного ресторана), рюмки. И мигом скрылся за дверью.
Глядел атаман благожелательно, можно сказать — расчувствованно. Неудивительно: получилось так, что весь его литерный поезд вместе с конвоем (а может, и с самим атаманом) спас именно Павел Романович. Точнее, его удачные выстрелы. А еще точнее — один-единственный. Который по счету — неизвестно, да и неважно. Главное, что угодил-таки Дохтуров из своего карабина «Товарищу Марату» точнехонько в бронещель.
О том ему рассказал сам Семин.
Выяснилось (это уж люди атамана расследовали), что в команде броневика было четверо. Все — матросы с Балтфлота. Люди храбрости отчаянной, звериной — и такой же беспросветной злобы. Одного из них Дохтуровская пуля достала. Не убила, но контузила — рикошетом прямехонько в голову.
Какое-то время шофэр тот пребывал в изумлении. Потом все же пришел в себя, но разум потерял: вместо того чтобы рвануть вперед и прорываться через пути, «Товарищ Марат» попятился, на ходу огрызаясь из пулемета. Палил в белый свет, как в копейку.
А на площади возле депо его достали атаманские пластуны. Подобрались вплотную и закидали ручными гранатами. Тут «Марат» совсем обезумел — дернул опять назад да и уперся нечаянно блиндированной кормой в осветительный столб. Ревел, тужился, столб в дугу согнул — но тут гранаты сделали свое дело, и пулемет у «Товарища» смолк.
