него. Последовали новые перестановки в кабинете, хотя уверенности они никому не придали. Серия поражений на дополнительных выборах продолжилась – Литтлборо и Сэддлворт ушли к либеральным демократам.
Затем в Лутоне и Лидсе разнесся слух о том, что полицейские избили 13-летнего мальчика. Начались волнения. Досрочное освобождение рядового Ли Клегга, британского военнослужащего, отбывающего пожизненное заключение за расстрел 18-летнего католика, находившегося за рулем краденой машины, тоже привело к трехдневным демонстрациям. Стоит заметить, что правительство Мейджора, человека, чья миссия была – объединять, страдало от подобных инцидентов гораздо чаще, чем кабинет его предшественницы, демонстративно настроенной против консенсуса. В августе в Лондоне запустили операцию по борьбе с уличными грабежами «Орлиный глаз». По словам сэра Пола Кондона [132], который приписывал 70 % грабежей чернокожим, ожидалось, что в результате будет арестовано большое количество молодых людей с этим цветом кожи. Даже при самых благоприятных обстоятельствах такой шаг выглядел бы противоречивым, но обстоятельства отнюдь не были благоприятными. Память о смерти приехавшей с Ямайки Джой Гарднер [133], погибшей в процессе сопротивления депортации, все еще была свежа. Трем замешанным в истории офицерам вынесли оправдательный приговор – такой порядок вещей скоро станет привычным. В Бредфорде прошли акции протеста.
Тем временем продолжался вывод войск из Северной Ирландии; и снова ИРА проявила нежелание идти на дальнейшие уступки. При всех благих намерениях Мейджора многим казалось, что условия диктует республика. В сентябре правительство принялось «пересматривать» свое отношение к Европейской конвенции о правах человека. ЕСПЧ осудил расстрел трех членов ИРА в Гибралтаре, и вообще конвенция все больше раздражала евроскептиков в партии тори и страну как таковую. В целом положения документа рассматривались как гуманные и разумные, однако постоянные попытки переспорить и отодвинуть парламент вызывали массу вопросов.
Тем временем Алан Ховарт, член парламента от консерваторов, перешел в партию лейбористов, приводя в качестве причин сильные стороны Тони Блэра и «высокомерие власти», которое он считал эндемиком своей бывшей партии. Эмма Николсон последовала за ним позже, в 1995 году, с той разницей, что ушла к либерал-демократам. Эти случаи дезертирства породили сперва беспокойство, а со временем – страх.
* * *
В Англии внимание общества все больше поглощал феномен «туризма ради льгот», и тревога насчет заграничных бездельников легко вытеснила страхи по поводу надвигающегося господства ЕС. Высокий суд вынес решение против «льготных туристов»: местные власти не обязаны привечать уязвимых бездомных людей из других стран ЕС. Однако годом позже Апелляционный суд постановил, что муниципалитеты по закону должны обеспечить пищу и кров соискателям на статус беженца, утратившим право на социальные льготы. Речь королевы в ноябре содержала жесткие нападки на преступность и на нелегальных иммигрантов, и тут читалась прозрачная попытка задеть лейбористов и извратить их заявление о том, что они будут «круты с преступностью и круты с причинами преступности». Министр внутренних дел Майкл Говард представил на рассмотрение новые меры против липовых беженцев. И, словно напоминая электорату о той единственной области, где консерваторы по-прежнему пользовались популярностью, правительство снизило подоходный налог в бюджете этого года. Однако некоторые полтергейсты не желали покидать палату общин: по вопросу о стандартах общественной жизни правительство потерпело поражение с перевесом в 51 голос. Члены парламента теперь обязаны были декларировать доходы, полученные ими за консультационные услуги.
В декабре 1995 года на саммите в Мадриде ЕС объявил о введении евро. Британия снова оказалась в изоляции по вопросу мажоритарного голосования и полномочий Европарламента. Правительственное большинство в палате общин опять сократилось, разница свелась к трем депутатам, и дело Общей рыболовной политики было проиграно. Впрочем, на действия администрации это прямо не повлияло – тогда ее частые поражения в нижней палате уже не имели значения.
1996 год вроде бы принес небольшую передышку, ну или, по крайней мере, отвлек от прошлых проблем. В дебатах о системе образования наблюдатели заметили, что и Харриет Харман, и Тони Блэр, оба защитники общего среднего образования, отправили собственных детей в селективные (выбирающие учеников) и существующие на гранты школы. Такое случалось и раньше, но парламенту и народу напомнили, что партия рабочих вступила на весьма буржуазный путь развития.
В феврале был опубликован отчет Скотта, расследование дела «Оружие Ираку» – самое обширное в этой области. Правительству не стоило, говорилось в отчете, вводить парламент в заблуждение и скрывать от него поставки передового оружия в Ирак [134]. В оправдание таким действиям можно отметить, что Ирак лишь недавно перешел в разряд врагов, в отличие от тех дней, когда служил предполагаемым оборонительным рубежом от иранского экстремизма. Многие бы удивленно подняли брови, узнав о продаже оружия неустойчивому государству, с которым Британия совсем недавно воевала, но и только. Правительство же, похоже, намеревалось чинить препятствия расследованию на каждом шагу. Наконец, после яростной критики поведения кабинета, отчет устанавливал, что никакое британское оружие не достигло Ирака или Ирана «во время обсуждаемого конфликта». Однако все сочли правительственные действия одновременно и агрессивно-запугивающими, и малодушными, а кабинет никак не мог позволить себе такую репутацию.
ИРА закончила перемирие, устроив взрыв в доках Лондона; два человека погибли. Последовали новые попытки терактов, часть из них – изначально обреченные на провал. 15 и 18 февраля 1996 года обнаружились еще две бомбы. Одну обезвредили, другая случайно взорвалась. Затем спецслужбы нашли список потенциальных объектов нападения, включавший членов королевской семьи. Превосходно блефуя, Митчел Маклафлин [135] обвинил Соединенное Королевство в «прокрастинации» и задержке переговорного процесса. Джерри Адамс, естественно, заявил, что он ничего не знал о готовящихся нападениях. 5 апреля на мосту Хаммерсмит нашли самое большое взрывное устройство из всех, когда-либо обнаруженных на главном острове архипелага. ИРА взяла ответственность на себя и за него, начав кампанию, направленную на разрушение шоссе, железнодорожных узлов и лондонской транспортной системы. Нет, ИРА ни в коем случае еще не расквиталась со старинным врагом.
* * *
В сумеречном свете мейджоровских лет зажглась новая звезда, поначалу едва заметная. Речь о книге – из тех, над которыми склоняешься, сгорбив спину, и бросаешь вороватые взгляды по сторонам, ведь это не «настоящая», «подлинная» литература. Однако она каким-то образом захватывала воображение пенсионера, секретаря, официантки в чайной, менеджера, магната и продавщицы не меньше, чем воображение 8–11-летних детей, для которых и предназначалась. Дорога автора отнюдь не была усыпана розами. Сама Дж. К. Роулинг вспоминала: «Я не знала никого в издательском мире. Я даже не знала никого, кто бы знал кого-нибудь».
Дальше началась поразительная история. «Гарри Поттер» стал потрясающим феноменом, способным менять представления о том, как нужно читать и понимать книги. Сюжет саги нетрудно изложить кратко. Гарри Поттер, полукровка-волшебник, должен одолеть лорда Воландеморта, убийцу своих родителей и потенциального завоевателя мира магов. Этот мир существует по соседству с нашим, а попасть в него можно через Платформу
