— По распоряжению вашего величества лошадь оседлана, — объявил де Нансе.
— Дорогой барон, лошадь не нужна, — отвечала Екатерина. — Я поговорила с этим мальчиком, и, по правде сказать, он оказался слишком глуп для той должности, какую я хотела ему доверить. Я брала его в лакеи, а он годен разве что в конюхи; я дала ему немного денег и выпустила в маленькую калитку.
— А как же быть с поручением? — спросил де Нансе.
— С поручением? — переспросила Екатерина.
— Да, с тем, которое он должен был выполнить в Сен-Жермене. Не желаете ли, ваше величество, чтобы я исполнил его сам или приказал исполнить его кому-нибудь из моих подчиненных?
— Нет, ист? — возразила Екатерина. — У вас и у ваших подчиненных вечером будет другое дело.
И Екатерина ушла к себе, твердо надеясь, что сегодня вечером судьба окаянного короля Наваррского будет у нее в руках.
Глава 6
ГОСТИНИЦА «ПУТЕВОДНАЯ ЗВЕЗДА»
Два часа спустя после события, о котором мы рассказали и которое не оставило никаких следов на лице Екатерины, г-жа де Сов, закончив свою работу у королевы, поднялась в свои покои. Вслед за ней вошел Генрих и, узнав от Дариолы, что заходил Ортон, направился прямо к зеркалу и взял записку.
Записка, как мы уже сказали, была составлена в следующих выражениях:
«Сегодня в десять часов вечера, улица Арбр-сек, гостиница „Путеводная звезда“. Если придете — ответа не надо; если не придете — скажите подателю письма „нет“.
Адресат не был указан.
«Генрих непременно пойдет на свидание, — подумала Екатерина. — Если даже ему и не захочется идти, то теперь он не сможет сказать подателю письма „нет“!
Екатерина не ошиблась. Генрих спросил об Ортоне, и Дариола сказала ему, что он ушел с королевой-матерью, но, найдя записку на месте и зная, что бедный мальчик не способен на предательство, Генрих не стал беспокоиться.
Он, как обычно, пообедал у короля, который то и дело подтрунивал над ошибками, какие допускал Генрих утром на соколиной охоте.
Генрих оправдывался тем, что он житель гор, а не равнин, но обещал Карлу изучить соколиную охоту.
Екатерина была очаровательна и, вставая из-за стола, попросила Маргариту составить ей компанию на весь вечер.
В восемь часов Генрих, взяв с собой двух дворян, вышел с ними из Парижа в ворота Сент-Оноре, сделал большой крюк, вернулся в город со стороны Деревянной башни, переправился через Сену на пароме у Нельской башни, поднялся к улице св. Иакова и здесь отпустил дворян, словно его ожидало любовное свидание. На углу улицы Де-Матюрен он увидел закутанного в плащ всадника и подошел к нему.
Гостиница „Путеводная звезда“— Мант, — сказал всадник.
— По, — ответил король.
Всадник тотчас же спешился. Генрих закутался в его плащ, весь забрызганный грязью, сел на его коня, от которого шел пар, вернулся назад по улице Ла-Гарп, снова переехал через реку по мосту Мельников, спустился на набережную, свернул на улицу Арбр-сек и постучал к Ла Юрьеру.
В знакомой нам зале сидел Ла Моль и писал длинное любовное письмо; кому он писал — вам известно.
Коконнас пребывал на кухне вместе с Ла Юрьером, наблюдая, как жарятся на вертеле шесть куропаток, и спорил со своим другом-трактирщиком, при какой степени прожаренности надо снимать куропаток с вертела.
В эту самую минуту постучался Генрих. Грегуар открыл дверь, отвел лошадь в конюшню, а приезжий вошел в залу, так топая, точно хотел согреть окоченевшие ноги.
— Эй! Ла Юрьер! — крикнул Ла Моль, не отрываясь от письма. — Вас тут спрашивает какой-то дворянин.
Ла Юрьер вошел в зал, осмотрел Генриха с головы до ног и, так как плащ из грубого сукна не внушал ему большого уважения, спросил короля:
— Кто вы такой?
— Ах ты, Господи! — воскликнул Генрих. — Этот господин, — продолжал он указывая на Ла Моля, — сию секунду сказал вам, что я гасконский дворянин и приехал в Париж, чтобы явиться ко двору.
— Что вам угодно?
— Комнату и ужин.
— Хм! — хмыкнул Ла Юрьер. — А у вас есть лакей? Как известно читателю, это был обычный его вопрос.
— Нет, — ответил Генрих, — но я рассчитываю нанять его, когда преуспею.
— Я не сдаю господских комнат без лакейских, — ответил Ла Юрьер.
— Даже если я предложу вам за ужин золотой нобль с розой, а за все остальное рассчитаюсь завтра?
— Ого! Уж больно вы щедры, дворянин! — сказал Ла Юрьер, подозрительно глядя на Генриха.
— Нет. Но, намереваясь провести вечер и ночь в вашей гостинице, которую мне очень хвалил один дворянин, мой земляк, я пригласил поужинать со мной приятеля. У вас есть хорошее арбуасское вино?
— У меня есть такое, что лучше не пивал и сам Беарнец!
— Отлично! Я заплачу за него отдельно… А вот и мой гость!
В самом деле, дверь отворилась и пропустила другого дворянина, на несколько лет старше первого, с огромной рапирой на боку.
— Ага! Вы точны, мой юный друг! — сказал он. — Вы явились минута в минуту — это что-нибудь да значит для человека, проделавшего двести миль!
— Это ваш гость? — спросил Ла Юрьер.
— Да, — ответил тот. Он приехал первым и сейчас, подходя к молодому человеку с длинной рапирой, пожал ему руку, — приготовьте нам ужин.
— Здесь или у вас в комнате?
— Где хотите.
— Хозяин! — крикнул Ла Моль Ла Юрьеру. — Избавьте нас от этих гугенотских физиономий; мы с Коконнасом не сможем говорить при них о своих делах.
— Эй! Накройте ужин в комнате номер два, на четвертом этаже, — приказал Ла Юрьер. — Идите наверх, господа, идите наверх!
Оба приезжих последовали за Грегуаром, шедшим впереди и освещавшим путь.
Ла Моль смотрел им вслед, пока они не скрылись; обернувшись, он увидел, что Коконнас высунул голову из кухни. Широко раскрытые глаза и разинутый рот придавали его лицу вид неописуемого изумления.
Ла Моль подошел к нему.
— Видал, черт побери? — спросил Коконнас.
— Что?
— Двух дворян?
— И что же?
— Готов поклясться, что это…
— Кто?
— Да… король Наваррский и человек в вишневом плаще.
— Клянись, если хочешь, только тихо.
— А, ты их тоже узнал?
— Конечно.
— Зачем они сюда пришли?
— Какие-нибудь любовные делишки.
— Ты так думаешь?
— Уверен.
— Я предпочитаю любовным делам хорошие удары шпагой. Я готов был поклясться, а теперь бьюсь об заклад…
— Из-за чего?
— Что тут какой-нибудь заговор.
— Э! Ты с ума сошел.
