С этого мгновения я и не помышлял вновь встретиться с Марией. Если уж она не посчитала возможным обратить на меня внимание, когда у нее оставалось два дня до отъезда, то более чем вероятно, что она не станет знакомиться со мной ближе, собираясь через неделю выйти замуж.
Возможно, не узнав этого, я бы остался в Неаполе еще на несколько дней, рискуя, что меня могут арестовать, как это было в первый раз, но теперь, напротив, это обстоятельство ускорило мой отъезд. И я направился, как уже говорил, в порт, нанял единственную сперонару, которая там была, и пошел обратно в гостиницу.
На молу я нос к носу столкнулся с Марией и Фердинаном.
Оба воскликнули от удивления.
«Почему вы здесь, а мы об этом не знаем?» — в один голос спросили они меня.
«По крайне простой причине: никто не знает, что я здесь, ибо его величество король Неаполя питает весьма благостную неприязнь к вашему покорному слуге».
«Но вы же знали, что мы здесь, — сказал Фердинан, — так почему же вы не пришли повидаться с нами?»
«Я знал, что госпожа Д. здесь, а вчера в Сан Карло воздал должное ее таланту».
«И вы не пришли в театр повидаться со мной?» — в свою очередь спросила Мария.
«Нет, и на то есть две причины».
«Держу пари, что ни одна из них не основательна».
«А я, напротив, держу пари, что они обе основательны».
«Посмотрим!»
«Первая состоит в том, что для того, чтобы войти в театр, нужно было назвать свое имя. Если бы я назвал свое настоящее имя, Александр Дюма, то был бы сразу же схвачен и препровожден в полицию. Назовись я вымышленным именем, Пьером Дюраном, меня никто бы не узнал, это верно, но вам это имя тоже ничего не сказало бы, как и другим. Вот почему я не пришел в вашу уборную».
«Гм! — хмыкнула Мария. — Должна признать, что ваша первая причина если не такая уважительная, то и не такая уж беспочвенная. А вторая?»
«Вот вам вторая причина: узнав о вашем предстоящем замужестве, я не хотел быть помехой и явиться не вовремя».
«С чего вы взяли, что были бы приняты подобным образом?»
«Неужели я не знаю настроения влюбленных, когда сам всю жизнь нахожусь в подобном состоянии?»
«И вы повстречались нам как раз в состоянии влюбленности?»
«Ну уж прямо на улице! Не хватало еще, чтобы вы мне устроили сцену из-за того, что я, один из четырехсот тысяч, нарушаю ваше душевное спокойствие».
«Однако у меня появилось желание устроить вам сцену», — сказал барон.
«Почему?»
«Потому что я вне себя».
«Сударыня, и вы тоже вне себя?»
«Я — рикошетом».
«Спасибо, что только рикошетом».
«Да что с вами происходит?»
«С нами происходит… Раз уж вы знаете, что мы собираемся пожениться, то мне больше нечего вам сказать по этому поводу…»
«Это так».
«Однако вы не знаете, где мы решили венчаться».
«И не догадываюсь».
«Ну так вот, мы хотим венчаться в церкви святой Розалии в Палермо, к которой госпожа Д. питает особое благоговение. Вы знаете, кто такая святая Розалия?»
«Конечно. Она была дочь богатого римского синьора, потомка Карла Великого. Она удалилась в одну из пещер горы Пеллегрино, где и умерла в начале двенадцатого или в конце одиннадцатого столетия».
«Да вы прекрасно осведомлены о святой Розалии!»
«Черт возьми, разумеется! Я был в Палермо во время посвященного ей праздника, ведь она покровительница этого города. И я постарался этого не пропустить».
«И это все, что вы знаете о святой Розалии?»
«Вовсе нет. Я знаю также, что она отправляет в Палермо те же обязанности, что и некий кузнец — в Грента-Грин».
«Именно из-за этого мы обратились к святой Розалии из Палермо, чтобы она исполнила свои обязанности и по отношению к нам».
«Ах, конечно!.. И что же, она отказала?»
«Нет, ни в коей мере».
«Вы упомянули, что вы вне себя, мой друг».
«Я вне себя, потому что мы рассчитывали уехать завтра на пароходе, прибывшем из Сицилии».
«Он что, не отправляется?»
«У него сломалось колесо, и он в ремонте».
«Какая неудача! Тогда поступайте как я».
«А как поступили вы?»
«Я нанял сперонару. Идите в порт и наймите другую».
«Мы ходили: там нет больше свободных судов. Какой-то господин Дюран зафрахтовал единственное, какое там было… А, я догадался!» — воскликнул барон.
«О чем?» — спросила Мария.
«Господин Дюран — это он! Он сам только что сказал об этом».
«Конечно, это я».
«Уступите нам ваше судно».
«А как же я?»
«Вы уедете позже, вы ведь не торопитесь и не венчаетесь».
«Счастливое неведение!»
«Уступите нам ваше судно».
«А если меня узнают и арестуют?»
«Черт! И все же уступите».
«Вот как!»
«Подождите же! Мы оплатим вам проезд до Мессины или Палермо».
«Но я не собираюсь ни в Мессину, ни в Палермо».
«Так соберитесь, черт побери! Велика трудность! Марии недостает свидетеля для венчания, вот вы и сыграете эту роль».
«Пусть госпожа Д. пригласит меня, тогда я буду решать, что мне делать».
«Вы слышите его, Мария?»
Но Мария молчала, ее лицо заливал румянец, и она покраснела до ушей.
«Ну вот, — сказал барон, — теперь вы молчите».
«Я не осмеливаюсь».
Привести в замешательство г-жу Д. было моей местью, и я решил довести эту месть до конца.
Впервые я проявлял себя злопамятным.
«Хорошо, — сказал я, — согласен, но при одном условии».
«Каком?»
«Я сам доставлю вас на Сицилию на своем судне, предоставив его в ваше распоряжение».
«По рукам! — воскликнул Фердинан. — Я согласен».
«О! — прошептала Мария. — Это будет бестактностью».
«Сударыня, кто хочет достичь цели, использует любые средства, а я хочу достичь цели!» — воскликнул барон.
«Замолчите же».
«Ну нет, я не буду молчать. Я готов кричать об этом со всех крыш, и это тем более легко, что крыши здесь плоские».
«Итак, сударыня, — обратился я к Марии, — соглашайтесь».
«Как, и вы тоже?»
«Конечно, я в первую очередь».
«Нет, пожалуйста, вы во вторую».
«Хорошо. И когда мы отплываем?»
«А когда вы рассчитываете отплыть?»
«Завтра днем, если будет попутный ветер».
«Значит, отплываем завтра днем».
«Мы собирались уезжать не раньше, чем послезавтра».
«На сперонаре нам нужно отправиться на день раньше парохода, чтобы прибыть одновременно».
«А как же мой туалет?»
«Решено — вы явитесь на венчание в сером платье и шляпке».
«А наши паспорта?»
«Дорогой Дюма, возьмите госпожу Д. под руку и прогуляйтесь с ней немного по Кьяйе. Я же отправлюсь во французское посольство, а потом в местное министерство иностранных дел и принесу наши паспорта».
«Фердинан! Фердинан!»
Но Фердинан уже был далеко.
