— Нет, — удержала она его, — нужно остаться здесь.
И, положив голову на плечо Патрицио, она запела дрожащим голосом.
Я люблю! — говорит черная бабочка
Ветерку, колышащему камыш.
Я люблю! — говорит бегущий ручей
Впадающий в море.
Легкий ветерок понес звуки песни в пространство; свет заколебался в окне башни, и Вирта, на которую Патрицио смотрел с обожанием, снова запела:
Я влюблен! — поет ветер, проносящийся в вышине, где сверкает божественное солнце.
Я влюблен! — говорит осенний цветок,
Трепещущий от поцелуев
Алого заката.
Тень промелькнула перед окном, где мерцала одинокая лампа, и гравий заскрипел под ногами у подножия стены.
— Кто-то ходит, — произнес Патрицио, перегнувшись через балкон.
— Вы слышите шаги косули в лесу и не видите ту, которая с вами рядом, — прошептала Вирта.
Патрицио запечатлел пламенный поцелуй на щеке цыганки и заключил е в объятия.
— Ах! Теперь вы уже не скажете, что я не люблю вас?
И её прекрасное лицо залилось слезами.
В это время Магнус, медленно и бесшумно, как ящерица, подобрался к потайной двери, поднял ключ, выскользнувший из рук цыганки, вставил его в замочную скважину. Дверь открылась. Арман-Луи хотел пройти первым.
— Не вы, сначала я, — оттеснил его Магнус. — Кто знает, может быть за этой дверью вас ожидает удар кинжала и он может оказаться смертельным не только для вас, но и для мадемуазель де Сувини.
— Герцог! — произнес часовой, показавшийся в глубине.
— И император! — ответил Арман-Луи.
Часовой отвел ствол мушкета, и они проскользнули в замок.
Пройдя вперед по плохо освещенному коридору, они столкнулись со следующим часовым. Обменявшись с ним паролем, двинулись дальше.
Солдат, насчитав четырех человек и увидев пятого, нахмурил брови.
— А знает ли комендант, что вы здесь?
— Конечно, знает, — отвечал Магнус, быстро нагнувшись к уху Рудигера.
Поляк кивнул головой в знак согласия и пропустил друзей в галерею.
Дверь осталась открытой. Обеспокоенный часовой обратился к драгунам:
— А вы разве не закрываете дверь?
Тем временем Магнус, шедший первым вместе с тремя солдатами, исчез в глубине коридора.
— За нами идут другие, — спокойно произнес Рудигер, присаживаясь на каменную скамью.
— Но дверь не может быть открыта!
— Ну так закройте её, если хотите!
Часовой хотел подойти к двери и закрыть её, но в тот момент, когда он повернулся к Рудигеру спиной, тот прыжком ягуара настиг его и нанес удар кинжалом в спину. Раскинув руки, часовой упал на землю.
— Один есть! — прошептал Рудигер, вытирая лезвие ножа о плащ мертвеца. И снова присел на скамью, открыв дверь.
Магнус, хорошо ориентировавшийся во внутренних покоях замка, пересек длинную галерею, арки которой соединяли крылья замка, и быстро провел Армана-Луи и Рено к башне, где томились в ожидании Адриен и Диана.
Увидев двух молодых людей, кузины проскользнули в проход, соединяющий башню с другими помещениями замка. Внезапно мадам Лиффенбах появилась на пороге.
Крик вырвался из её уст, но Рено, не растерявшись, навел на неё пистолет и произнес:
— Мадам, одно слово, — и вы покойница!
Мертвенно бледная, мадам Лиффенбах покачнулась и потеряла сознание.
— Она может очнуться и позвать на помощь прежде, чем мы покинем этот замок, — прошептал Каркефу оглядываясь.
— Вы правы, — согласился Магнус.
И, прикрыв дверь, он завернул дуэнью в полы широкого плаща и поместил её в глубине кабинета.
Адриен и Диана упали в объятия Армана-Луи и Рено.
— Будем продвигаться осторожно и тихо, — прошептал старый солдат.
Когда они уже достигли глубины галереи, внезапно перед ними вырос силуэт мужчины, крадущегося, как кошка.
— Берегитесь! Матеус Орископп! — прошептал Рудигер Арману-Луи.
Хотя эти слова были произнесены шепотом, все услышали их.
Окинув галерею быстрым взглядом, Магнус направил женщин за большую штору, тяжелые складки которой скрывали маленькое окно в глубине стены. Арман-Луи и Рено, готовые к бою, расположились рядом, с пистолетами наизготовку. Магнус и Каркефу переглянулись и спрятались за высокие столбы, на которых была развешана коллекция оружия.
Все это происходило в темноте и очень быстро. Как будто привидения появились и тут же скрылись. Таким образом, когда Матеус вошел в галерею, там уже было тихо. Только лунный свет освещал огромный зал.
На мгновение Матеус остановился, — чувство опасности, которому он вначале не придал значения, овладело им. Прислушавшись и не услышав ничего, он снова двинулся вперед. Обход, который он делал этим вечером, не входил вкруг его ежедневных обязанностей, хотя он все время был начеку. Но сегодня какое-то необъяснимое чувство, какое-то беспокойство не давало ему спать. Матеус был вынужден покинуть комнату и обойти замок. Этого обхода можно было ожидать в любое время дня и ночи.
Его глаза блуждали по тяжелым складкам штор, по силуэтам окон, по стенам… Матеус как раз достиг середины галереи; луна освещала зал; длинная тень летела впереди Орископпа.
Он уже был недалеко от двери, как вдруг ему показалось, что край драпировки зашевелился, как будто легкий ветер приподнял его.
— Ко мне! — закричал комендант сдавленным голосом.
Но звук его голоса растворился в темноте, и тут Каркефу набросил веревку на шею коменданта. От неожиданности Матеус споткнулся о труп солдата и рухнул на пол.
Рено сделал знак рукой и Каркефу подхватил Матеуса под руки. Тем временем они уже миновали галерею, затем длинный коридор и спокойно прошли через потайную дверь.
Тем временем Матеус содрогался с головы до ног. Вены на его шее пульсировали, лицо приобрело темно-красный оттенок, тело билось в страшных конвульсиях. Он, конечно, не узнал Рено и Армана-Луи. Присутствие двух женщин заставило его сомневаться, кому же принадлежали эти лица, белевшие в темноте. Наконец глаза Матеуса закрылись и он застыл в позе человека, тело которого покинула жизнь.
Рудигер, тем временем ожидающий всю группу снаружи, ничего не видел и не слышал.
— Все спокойно, — доложил он Магнусу. Вдалеке виднелись очертания леса. Нужно было уходить.
— Герцог и император! — произнес г-н де ла Герш в от-вет на оклик часового.
Минуту спустя рвы и откосы замка были позади.
В нескольких шагах от леса, на краю поляны, засохшее дерево протянуло свои ветви через трещину в земле. Прислонив Матеуса к дереву, Каркефу обвязал его веревкой, конец которой он держал в руке. Магнус ослабил кляп, чтобы пленник мог говорить и, поместив между его скрещенных рук маленький деревянный крестик, скомандовал:
