— Дэвид, — спокойно сказал он, — вы готовы вытащить нас из этой передряги?
— Так точно, сэр, — раздался над головами голос из динамика.
— Я кладу руль на левый борт, чтобы помочь вам развернуться против ветра, — сообщил Николас и взглянул на Рандла: — Лево на борт.
— Руль сорок лево, — отозвался Рандл.
От натянутого буксира по корпусу танкера пробежала небольшая дрожь. Сейчас «Колдун» выполнял деликатную задачу по развороту танкера поперек шквального ветра, после чего предстояло кормой вперед вытаскивать этого голиафа на середину фарватера, где его поджидали более безопасные глубины и шансы выжить в урагане.
«Золотой рассвет» оказался прямо на пути «Лорны», и буря решила показать свое истинное лицо. Где-то за спиной урагана лежал разумный и рациональный мир, вставало солнце, однако здесь рассвета не было и в помине, потому что отсутствовал горизонт и даже само небо. Только безумие, ветер и вода — они настолько перемешались друг с другом, что выступали единым фронтом.
Час назад — хотя казалось, что прошла целая вечность, — шквальный порыв сорвал крыльчатку анемометра и смел прочие метеоприборы с крыши мостика, так что Николас уже не знал ни силы, ни направления ветра.
За обзорными окнами ветер срывал с моря покровы и швырял их толстыми пенными одеялами в ходовой мостик, окутывая его визжащей белой завесой, которая полностью отрезала видимость. Главная палуба танкера исчезла под стремительными потоками водовоздушной эмульсии, и уже не получалось разглядеть даже леера на крыльях мостика, хоть они и находились в каких-то шести футах от окон.
Вся надстройка стонала и кряхтела под атаками ветра. Алюминиевые переборки прогибались, палуба скручивалась и трещала, нагруженная плотной штормовой массой.
Сквозь стремительно закрученный, насыщенный водой воздух еле-еле пробивался свинцово-серый, зловещий свет. Электричество, генерируемое вихрящимся пузырем высотой шестьдесят тысяч футов, чуть ли не ежеминутно разряжалось оглушительной канонадой грома и вспышками молний, которые своим блеском угрожали выжечь глаза.
О визуальном контакте с «Колдуном» нечего было и думать, а беспрерывные электрические импульсы и радарный шум от взбаламученного моря и плотно сбитых облаков сократили дальность действия локатора до нескольких миль, да и то показания экрана нельзя было считать надежными. Радиосвязь с буксиром утонула в зуде и визге статических помех. Сейчас из речи Дэвида Аллена долетали лишь обрывочные, бессвязные слова.
Николас лишился контроля над ситуацией. Его загнали в стонущий, вибрирующий ящик ходового мостика, он был ослеплен и оглушен обрушившейся мощью небес, и с этим никто ничего не мог поделать.
Рандл заблокировал штурвал ультратанкера в положении «прямо» и вцепился в штормовые планки стола возле штурманского места вместе с Дунканом и тремя моряками авральной партии. Их лица, бледные до синевы, казались высеченными из мела.
Николас мерил мостик беспокойными шагами, время от времени бросая взгляд на кормовые обзорные окна в тщетной надежде увидеть либо буксирный конец с его нейлоновым абсорбером, либо корпус «Колдуна», после чего, опасливо придерживаясь за поручень, чтобы не упасть от непредсказуемой пляски палубы под ногами, возвращался к пульту управления, где изучал россыпь огоньков, которые рассказывали о состоянии нефтеналивных гондол, а также о навигационных и механических параметрах громадного судна.
Ни одна из емкостей пока что не потеряла ни капли нефти, и во всех отсеках состав инертного газа был в норме. Похоже, воздух не проникал внутрь, и, стало быть, герметизация сохранялась. Николас решил буксировать танкер кормой вперед еще и потому, что ходовой мостик может принять на себя часть ударной мощи ветра и моря, тем самым хоть как-то защищая хрупкие, набухшие гондолы.
При этом он отчаянно надеялся пусть даже на крохотную секунду воочию увидеть главную палубу, просто чтобы успокоиться. Ведь не исключена неисправность механизмов управления насосами; шторм своими когтями мог разодрать обшивку одной из гондол. Что, если прямо сейчас «Золотой рассвет» изливается ядом?.. Но никакой палубы сквозь шторм разглядеть не получалось, и Ник прильнул к радару. «Картинка» прыгала, мерцала, пестрила множеством ложных отражений и мусора — он не был даже уверен, что пятнышко «Колдуна» стояло на месте, создавалось такое впечатление, будто канат порвался. Ник выпрямился и привстал на цыпочки, чтобы по ощущениям проверить, держится ли «Золотой рассвет» на буксире. Да, судя по тому, как танкер сопротивляется ветру и морю, спасительная нить до сих пор на месте.
Но вот чего ему не могли рассказать органы чувств, так это про координаты судна. Спутниковая навигационная система полностью ослепла и оглохла, радиоволны искажались и отклонялись из-за многомильной электрической бури, и те же самые силы блокировали заодно морские радиомаяки на побережье американского континента. Единственным индикатором был бортовой лаг, который показывал скорость корпуса судна относительно дна и воды, — да еще, пожалуй, в число помощников можно записать эхолот, фиксировавший текущую глубину под килем.
Первые два часа буксировки «Колдуну» удавалось тащить танкер в сторону главного фарватера со скоростью три с половиной узла; глубина потихоньку росла, и сейчас под ними было сто пятьдесят саженей.
Затем, по мере увеличения ветрового напора, начала сказываться парусность надстройки «Золотого рассвета», и шторм обрел контроль над судном. Несмотря на усилия обоих гребных винтов, «Колдун» вместе с танкером стало прибивать к американскому побережью.
— Где же «Морская ведьма»? — беспокоился Николас, беспомощно уставившись на индикаторы. Скорость сноса к берегу составляла теперь два узла, и глубина таяла на глазах. «Ведьма» могла бы стать тем козырем, который обернет ситуацию — но только в том случае, если судно сумеет вовремя пробиться сквозь смертоубийственный ветер и волнение, не говоря уже про поиски в этой сумасшедшей свистопляске из воздуха и воды.
Перехватывая поручни, Николас в очередной раз добрался до радиорубки и, придерживаясь за переборку, свободной рукой схватил микрофон.
— «Морская ведьма», «Морская ведьма». Говорит «Золотой рассвет». «Морская ведьма», на связь!
Согнувшись над радиостанцией, он силился хоть что-нибудь разобрать сквозь рычание и треск атмосферных помех. Вроде бы послышался слабенький голос, Николас повторил вызов, опять прислушался, вновь повторил… Да, голос есть, но настолько тихий и неразборчивый, что не удавалось понять ни слова.
