Она медленно открыла заднюю дверь и выглянула в темноту, делая ему знак следовать за ней. Солдаты развели небольшой костерок у входа в подвал и собрались вокруг него. Рори и Мэри обогнули костер в тени дома и скрылись в еще более густой темноте у дороги. Оказавшись на улице, они держались темной стороны, и их черные одежды сливались с тенями.
Дважды они проходили мимо таверн, в которых горел свет, хотя уже давно наступило время закрытия, повсюду доносились резкие пьяные выкрики. Они делали большой крюк, огибая таверны, Рори съеживался, чтобы выглядеть как можно меньше, и двигался семенящей походкой. Они миновали обе таверны без приключений. Завсегдатаи были слишком заняты, чтобы выглядывать наружу. Наконец они вышли на пустынную улицу, которая вела к порту. Прогулка оказалась долгой и длилась больше часа. Только раз им встретилась группа людей, пьяное пение которых было слышно издалека. Беглецы спрятались за кустами подорожника с широкими листьями и густыми тенями, и Мэри ближе прильнула к Рори, услышав, как поносили и кляли его имя, но гуляки прошли мимо, и они остались вне опасности.
Наконец-то после долгого и опасного пути они увидели огни «Шайтана», и Рори с благодарностью отметил, что огней было больше, чем обычно ночью, что свидетельствовало о бессонной ночи на борту. Когда они подошли к трапу, Рори увидел фигуру Тима, отбрасывающую тень от фонаря.
— Тимми! — Рори поддержал Мэри, идущую по трапу, и спрыгнул на палубу, тряхнув черными одеждами.
— Рори! — обрадовался Тим и раскрыл объятия, пока Рори срывал с лица паранджу.
— Джихью?
— Готов к отплытию в любой момент. Начинается отлив. Вы успели как раз вовремя.
— Альмера и Фаял?
— Здесь вместе с младенцем.
— Тогда, Тимми, прыгай на берег, мы отплываем.
— Но…
— Никаких «но», Тимми. Сделай это ради меня, за любовь между нами, Тимми, дружище. Меня чуть не вздернули сегодня ночью. Только благодаря Господу Богу и леди Мэри я здесь.
Тим сделал шаг к Мэри, выводя ее из тени в круг света от корабельного фонаря.
— Боже мой! Ясмин! — Мгновение он колебался. — Иду, Рори. Иду, чтобы все для тебя устроить. Продам рабов, и все сделаю для тебя.
— Для нас, Тимми.
— Руку, Рори. — В глазах у него появились слезы.
— Вот она, Тим, и мое сердце тоже. Пусть Элфинстон поможет тебе. Благослови тебя Господь. Теперь иди.
Тим сбежал по трапу. Голос Рори остановил его.
— И, Тим…
— Да, Рори?
— Если Мама Фиби захочет вернуться в Африку вместе с тобой, привози и ее.
— А Пенни?
— В Африке у тебя будет свой гарем, и еще будет ждать король, который на самом деле королева.
Тим исчез в темноте, и тут же Джихью спустился по сходням со шканцев.
— Мне показалось, что я слышу твой голос, Рори. Ты и вправду здесь! Я волновался за тебя!
— Тогда продолжай волноваться, Джихью, пока не выйдем в открытое море. Давай побыстрее сматываться отсюда.
— Отдать швартовы! — не стал ждать Джихью свистка боцманской дудки. — Отдать швартовы, ребятки. Двадцать фунтов стерлингов каждому из вас, когда достигнем Африки, и свободный проезд в любую точку, куда захотите.
— Есть, сэр! — взревела команда.
Полоска черной воды уже стала расширяться, и с каждым новым футом Рори чувствовал, что свобода близка. Паруса опустились и с шумом наполнились ветром, вздувшись от легкого ночного бриза. Корабль развернулся, и вода закрутилась воронками у него под килем. Рори обнял леди Мери. Неясные береговые огни уже стала поглощать тьма.
— Ясмин, — голос его был приглушен.
— Мой господин и повелитель, — ответила она.
— Моя дорогая, самая любимая. — Он стащил с себя черную робу, которую безжалостно трепал бриз.
— Но я не просто твоя дорогая или самая любимая.
Гонимые ветром тучи расступились на мгновение, и лунный свет рассыпался искорками в ее глазах.
— Что может быть больше нашей любви, Мэри?
— Наш сын, Рори.
Он отстранил ее от себя на вытянутых руках, сжав губы в тонкую линию.
— О чем ты говоришь, какой наш сын?
— Такой. Ребенок Альмеры — не ее ребенок, он — мой, наш.
— Но как?
— Как? Если честно, Рори, то все было не так уж и трудно. Ты заронил семя, я родила ребенка. Самое легкое было — заронить семя. Вынашивать его тоже было сравнительно легко, но, ох, эти бесконечные дни перетяжек, чтобы никто не заметил. Эх, Рори, это было самое трудное. Но никто не заметил. Ребенок Альмеры, которого зачал тоже ты, родился мертвым, задушился пуповиной. Это была девочка. Мой родился почти сразу же после девочки, Альмера была единственной, кто помогал мне с родами. Так что, если я хотела снова стать на ноги в Англии, надо было сказать, что это — ребенок Альмеры, несмотря на его желтые волосы и белую кожу. Теперь я могу сказать, что это наш ребенок. Альмера подтвердит мои слова; а теперь впервые в жизни я смогу любить нашего сына так, как он того заслуживает.
Он обнял ее нежно и искренне, без страсти, прижавшись щекой к ее щеке. Появились слезы, но были ли они его или ее, сказать было невозможно.
— Еще один барон Саксский, — прошептал он.
— Мой дорогой, скажем, принц Сааксский, потому что я хочу, чтобы именно там был наш дом.
— Иншаллах! — Рори осторожно проводил ее в свою каюту.
Огромный красный шар солнца, закатываясь за западный горизонт, осветил приземистый фаллический минарет, который отбросил длинную черную тень на дворец Саакса. Теперь дворец сверкал мрамором, и часовые, охранявшие его, выглядели щеголевато, в широких белых шароварах, черных жакетах с золотыми галунами и красных фесках. Он был совершенно не похож на старый, обожженный солнцем глинобитный дворец с оборванцами-караульными, слоняющимися у ворот. Легкий ветерок, налетевший с заходом солнца, трепетал в кронах финиковых пальм, заставляя их шелестеть металлическим звуком. Белый беговой верблюд с резко звенящим колокольчиком, привязанным на веревке с синим бисером вокруг шеи, грациозно ступал по пыли, подгоняемый тычками мальчика-погонщика, сидящего на его спине. Мальчик сильно вытянул кнутом верблюда, направляя его к краю узкой улочки, чтобы уступить дорогу двоим всадникам, ехавшим галопом к большим чугунным воротам у входа во дворец. Конюхи взяли у них коней, и те двое прошли между ружьями караульных в темное чрево дворца.
Один из них, верзила-негр, обнял другого за плечи. Второй снял тюрбан из белого муслина и встряхнул длинными золотистыми волосами, которые упали ему на плечи.
— Хорошая прогулка, Баба.
— Такая же будет и завтра, Рори.
