– В самом деле?
– Дело было так, ваше величество: несколько гвардейцев кардинала сидели в нижнем зале упомянутой гостиницы и весело проводили время.
– Что никому не возбраняется, заметьте себе.
– Совершенно верно, ваше величество. Именно по этой причине было бы несправедливо упрекнуть господина де Куртиврона, который в обществе нескольких дворян из числа своих друзей, состоящих в роте мушкетеров, зашел в ту же гостиницу с той же целью, совершенно невинной, как вы только что заметили, ваше величество.
– Положим, если только они не искали ссоры.
– Боже упаси, ваше величество! Когда это мушкетеры искали ссоры с кем бы то ни было?! Указы вашего величества они почитают как десять заповедей!
– Вот именно. Это значит – никак!
– Из дальнейшего моего рассказа будет видно, как вы заблуждаетесь, государь, если мне будет позволено продолжить.
– Говорите уж, раз начали, де Тревиль. Вы ведь знаете, что я не успокоюсь, пока не выясню всей правды, – такова моя натура.
– Совершенно как у вашего славного отца – короля Генриха. Итак, ваше величество, мушкетеры заметили гвардейцев, которые к тому времени выпили уже немалое количество вина, и хотели было удалиться, чтобы избежать неприятного соседства. Вам ведь известно, что королевские мушкетеры набираются только из дворян, принадлежащих к лучшим родам Франции, в то время как его высокопреосвященство, набирая свою гвардию, не выставляет столь высоких требований. В силу этого обстоятельства в рядах последней можно встретить людей с подозрительной внешностью и с темным прошлым. Вот поэтому мушкетеры и пожелали избежать компании гвардейцев его высокопреосвященства, тем более что те были уже изрядно навеселе.
Однако, когда шевалье де Куртаврон обратился к сопровождавшим его мушкетерам с предложением поискать себе другое, более приятное, место для отдыха, сидевшие за столом гвардейцы кардинала принялись оскорблять его, крича, что он испугался одного их вида, и прочее в том же духе.
Мушкетерам пришлось остаться, чтобы не подавать повода для подобных насмешек. Однако настроение было испорчено, и, так как разгоряченным вином гвардейцам его высокопреосвященства было угодно продолжать задевать шевалье де Куртиврона и других мушкетеров, тем не оставалось ничего другого, как только посоветовать задирам удалиться по-хорошему, пока они не вышвырнули их за двери. Прошу заметить, ваше величество, что мушкетеры собирались ограничиться этим, зная, что дуэли запрещены.
– Хорошо, продолжайте, де Тревиль, от меня ведь все равно ничего не скрыть.
– Итак, ваше величество, шевалье де Куртаврон лишь предложил гвардейцам его высокопреосвященства удалиться, как один из них, по имени Гризар, выскочил из-за стола и набросился на него со шпагой. Моему офицеру пришлось защищаться. В этот момент мимо проходил патруль, который и попытался арестовать всех, не разбирая, кто прав, а кто виноват.
– Хорошо, но ведь тот же де Куртаврон мог объясниться с начальником патруля. Ведь, если все было, как ты говоришь: мушкетеры были трезвы, а гвардейцы – пьяны! Кроме того, очевидцы могли подтвердить, кто напал первым, были же еще в этой гостинице какие-то люди, – нетерпеливым тоном проговорил король.
– Ваше величество недаром называют Людовиком Справедливым.
С этими словами господин де Тревиль отвесил королю почтительный поклон. Он чувствовал, что вступает на скользкую почву, продолжая свое повествование, и действовал как опытный царедворец. Король бросил на него милостивый взгляд.
– Почему же арестованы все?
– К несчастью, не все, ваше величество, а лишь один господин де Куртиврон.
Последнее сообщение господина де Тревиля не улучшило настроение короля Людовика XIII.
– Однако это странно, – заметил король холодно.
– Все дело в том, что остальные посетители тут же удалились, завидев, что под одной кровлей сошлись мушкетеры вашего величества и гвардейцы его высокопреосвященства, хорошо зная буйный нрав последних и предполагая, чем может закончиться такая встреча. Хозяин же заведения – человек робкий и недалекий – тотчас залез под стол и потому не годился в качестве свидетеля.
– Ну почему же «недалекий», де Тревиль? – саркастически улыбаясь, спросил король. – Наоборот – весьма предусмотрительный человек, не так ли?
– Вы правы, ваше величество. Дальнейшие события показали, что он проявил известную предусмотрительность, действуя, впрочем, из эгоистических побуждений. Не дрожи он так за свою шкуру, он мог бы подтвердить невиновность господина де Куртиврона, и тот не находился бы сейчас в Форт-Левеке, а мог бы засвидетельствовать свою преданность вашему величеству, присутствуя на смотре.
– Послушать вас – во всем виноват трактирщик, – с легкой улыбкой заметил король.
Это ободрило капитана мушкетеров. Он промокнул лоб кружевным платком и пустился в дальнейшее нелегкое плавание по океану лжи во спасение, лавируя между Сциллой фантазии и Харибдой здравого смысла.
– Нет, ваше величество, конечно, более трактирщика виноваты патрульные швейцарцы, с трудом понимающие речь, на которой изъясняются все добрые французы, и по этой причине никак не могшие взять в толк, что господин де Куртиврон тут вовсе ни при чем.
– Так вот почему маршал упоминал каких-то покалеченных швейцарцев. Но кто же их покалечил?
– Ваше величество, зная, что дуэли запрещены, и питая уважение к представителям власти, хотя это и были солдаты швейцарской гвардии, господин де Куртиврон и его друзья, конечно же, и не помышляли о применении оружия. Но так как патрульные обошлись с ними весьма невежливо, то они были вынуждены, как люди военные и к тому же дворяне, защитить свою честь и достоинство.
– В результате чего пострадали трое патрульных, – насмешливо сказал король.
– Трое или пятеро, – небрежно заметил де Тревиль.
– И что же, все от рук мушкетеров? А что же гвардейцы его высокопреосвященства? Не сопротивлялись?!
– Как я уже имел честь упоминать вашему величеству, многие из гвардии кардинала с темным прошлым, а люди такого сорта имеют привычку сразу же разбегаться в разные стороны при появлении стражи. Они именно так и поступили, ваше величество.
– Я понял почти все. Все, кроме одного: почему арестован лишь один господин де Куртиврон?
– О, это очень просто, ваше величество. Ведь не думаете же вы, что восемь швейцарцев могут задержать больше, чем одного мушкетера!
– Довод основательный, – заметил король, настроение которого заметно улучшилось. – Но почему именно его, а не кого-либо из его подчиненных?
– Господин де Куртиврон благородно пожертвовал собой ради своих солдат. Кроме того, подобно капитану тонущего корабля, он замыкал отступление.
