— Давай, юнец, — сказал я, — ты дерешься со мной, а не с Бергом.
— Тогда убирайся в могилу, старик, — огрызнулся он и шагнул вперед, размахивая мечом, но этот удар легко было отразить. Отере был не слишком умел. Возможно, проворнее меня, ведь все-таки он был моложе, но я всю жизнь упражнялся с мечом. Он напирал, взмахивая клинком снова и снова, а я отражал каждый удар, и лишь после шести или семи его свирепых замахов неожиданно отступил и опустил меч, и его клинок просвистел мимо, так что Отере потерял равновесие, потом я ткнул Вздохом Змея, пронзил правое плечо врага, проткнув кольчугу и поранив плоть, и увидел, как рука упала, а потом я поднял клинок к его глотке и задержал там, с острия Вздоха Змея закапала кровь.
— Мое имя, юнец, Утред Беббанбургский, а этот меч зовут Вздохом Змея.
— Господин! — он рухнул на колени, не в состоянии поднять руку. — Господин, — повторил он. — Я не знал!
— Ты всегда задираешь стариков?
— Я не знал! — взмолился он.
— Держи меч крепче, юнец, — велел я, — и найди меня в Вальхалле, — я поморщился, дернул меч обратно, перерезав ему глотку, а потом снова вперед, довершая работу. Отере взвыл, а его кровь хлынула на мокрый луг. Он издал хрип.
— Держи Кровопийцу! — рявкнул я.
Он вроде кивнул, а потом свет в его глазах померк, и он рухнул ничком. Меч по-прежнему находился в его руке, так что мы снова встретимся за наполненным элем столом богов.
Берг разоружил одного оставшегося всадника, а другой скакал уже в двух сотнях шагов, яростно погоняя лошадь.
— Убить его, господин? — спросил Берг.
Я покачал головой.
— Он может доставить послание.
Я подошел к лошади юнца и стянул его вниз. Он свалился с седла и растянулся на земле.
— Ты кто такой? — спросил я.
Он назвал свое имя, но теперь я его уже забыл. Всего лишь мальчишка, моложе Берга, и вполне охотно отвечал на вопросы. Рагналл строит в Эдс-Байриге большую стену, но у него также есть лагерь у реки, где из кораблей соорудили мост. Там он собирает людей. Собирает свое войско.
— И куда отправится это войско? — спросил я.
— Захватить саксонский город.
— Честер?
Он пожал плечами — названия он не знал.
— Где-то поблизости, господин.
— Вы делаете лестницы?
— Лестницы? Нет, господин.
Мы сняли с тела Отере кольчугу, забрали его меч и лошадь, а потом поступили так же и с юнцом, которого разоружил Берг. Он был не столько ранен, сколько испуган, и дрожал, наблюдая, как мы забираемся на лошадей.
— Скажи Рагналлу, — велел я ему, — что из Мерсии придут саксы. Скажи, что у него будут тысячи мертвецов. Скажи, что через несколько дней он и сам умрет. Скажи, что так обещал Утред Беббанбургский.
Он был слишком напуган, чтобы ответить, и просто кивнул.
— Произнеси мое имя, юнец, — приказал я, — чтобы я знал, что ты сумеешь повторить его Рагналлу.
— Утред Беббунбургский, — сказал он, запинаясь.
— Молодец, — ответил я, и мы поехали домой.
На следующий день прибыл епископ Леофстан. Конечно, пока он не был епископом, а просто отцом Леофстаном, но все радостно называли его епископом и твердили друг другу, что он живой святой и ученый человек. О прибытии живого святого объявил Эдгер, один из тех, кого я послал на каменоломню к югу от реки Ди, где нагружали камнями телегу, теми камнями, что посыпятся с крепостного вала Честера в качестве приветствия любому норманну, попытавшемуся взобраться по стенам. Я был почти уверен, что Рагналл ничего такого не предпримет, но если он потеряет разум и попробует, то насладится подобающим приемом.
— Там по меньшей мере восемьдесят ублюдков, — сообщил Эдгер.
— Священников?
— Среди них полно священников, — сурово произнес он, — но как насчет остальных? — он перекрестился. — Бог знает, кто они такие, господин, но их не меньше восьмидесяти, и движутся сюда.
Я забрался на южную сторону крепостного вала и осмотрел дорогу за римским мостом, но ничего не увидел. Городские ворота снова закрыли. Ворота Честера останутся закрытыми, пока люди Рагналла не уберутся, но известия о приближении епископа уже распространились по городу, и отец Цеолнот бежал по главной улице, задрав свою длинную рясу до пояса.
— Нужно открыть ворота! — орал он. — Достигло даже до ворот народа моего, до Иерусалима!
Я взглянул на Эдгера, а тот пожал плечами.
— Похоже, что-то из Писания, господин.
— Откройте ворота! — запыхавшись прокричал Цеолнот.
— Зачем? — крикнул я с боевой площадки над воротами.
Цеолнот резко остановился. Он не видел меня на крепостном валу и сердито огляделся.
— Прибывает епископ Леофстан!
— Ворота останутся закрытыми, — объявил я и посмотрел на другой берег реки. Теперь я расслышал пение.
Ко мне присоединились сын и Финан. Ирландец нахмурившись смотрел на юг.
— Прибывает епископ Леофстан, — объяснил я причину переполоха.
На улице начала собираться толпа, и все глазели на большие закрытые ворота.
— И я это слышал, — кратко бросил Финан.
Я задумался. Мне хотелось сказать что-нибудь ободряющее, но что сказать человеку, который убил собственного сына? Финан, видимо, почувствовал мой взгляд, потому что нахмурился.
— Не беспокойся обо мне, господин.
— А кто сказал, что я беспокоюсь?
Он слегка улыбнулся.
— Я убью несколько воинов Рагналла. Потом убью Коналла. Это снадобье всегда меня излечивало. Господи ты боже мой! Это еще что?
Его вопрос был вызван появлением детей. Они шли по дороге к югу от моста, и насколько я мог судить, все были в белых рясах. Должно быть, десятка два, и на ходу они распевали. Некоторые размахивали веточками. Позади ехала группа священников в темных рясах, а за ними тащился всякий сброд.
К отцу Цеолноту присоединился его близнец, и братья забрались на стену, откуда стали смотреть на юг с восторгом на уродливых лицах.
— Это же святой человек! — сказал Цеолнот.
— Следует открыть ворота! — настаивал Цеолберт. — Почему не открыли ворота?
— Потому что я не приказывал их открыть, — прорычал я, — вот почему.
И ворота остались закрытыми.
Странная процессия пересекла реку и приблизилась к стенам. Дети размахивали ободранными ивовыми веточками и пели, но ветки поникли, а пение стало нестройным, когда они добрались до заполненного водой рва и поняли, что не могут двигаться дальше. Тогда голоса совсем смолкли, и юный священник протолкнулся сквозь хор в белом и окликнул нас.
— Ворота! Откройте ворота!
— Вы кто? — спросил я.
