Лишь одна мысль изрядно беспокоила капитана. Он никак не мог решить, стоило ли ему припугнуть мальчишку, посулить ему награду, или же сделать то и другое одновременно, дабы заставить юнца как можно серьезнее отнестись к пари. В конце концов капитан остановился на последнем варианте и это доказывало, что он очень плохо знает шевалье Александра.
Что бы ни воображал Жорж де Лош, через три месяца он проиграл пари. Как обнаружил капитан де Нанси, шевалье де Бретея не требовалось поощрять или наказывать, дабы заставить учиться. Стоило барону сообщить пажу, что целых три месяца он будет заниматься с ним фехтованием, как мальчишка пришел в такой восторг и с таким рвением взялся за дело, что Нанси не мог найти ни малейшего основания для неудовольствия. Более того, очень скоро капитан понял, что Александра следовало не поощрять, а сдерживать, иначе мальчишка рисковал довести себя до полного изнеможения.
Граф де Лош и де Бар также не мог прийти в себя от изумления. Возможно, окажись на его месте другой человек, он бы без зазрения совести объявил, будто умения пажа недостаточны для признания победы Нанси, однако Жорж-Мишель был человеком чести и не мог отрицать, что стервец выдержал испытание. Барон с нескрываемым удовольствием принял книгу Аретино, и этого удовольствия оказалось достаточным, чтобы вывести графа из себя. Жорж-Мишель выпрямился и заговорил с капитаном тоном, обычно являвшимся прелюдией к поединку.
Перво-наперво лотарингский вельможа заявил, что хотя шевалье Александр и оказался небесталанным, от капитана королевской стражи он ожидал большего. Придворный офицер нахмурился, но это не остановило шевалье. Раздосадованного проигрышем графа несло как корабль без руля и без ветрил. Тоном, становящимся все более и более язвительным, Жорж-Мишель сообщил, что если бы с королевским пажом занимался лично он, капитан никогда бы не смог выбить у него из рук шпагу, и уж трех месяцев на обучение ему бы не понадобилось — он с успехом управился бы и за один.
Усилия, с которыми барон подавил приступ ярости, можно было счесть почти героическими — во всяком случае Нанси побагровел так, что Александр испугался, как бы капитана не хватил удар. Однако придя в себя и решив не швырять перчатку графу в лицо, барон все же не смог отказать себе в удовольствии бросить Жоржу-Мишелю перчатку в переносном смысле этого слова.
— Так вы что же — пари предлагаете? — почти тем же тоном, что и граф де Лош за три месяца до того произнес Нанси. — Что ж, по рукам. Кто я, чтобы не дать вам возможности отыграться?
На этот раз побагровел Жорж-Мишель, но отступать было поздно. Весьма недовольные друг другом родственники расстались, даже не взглянув на королевского пажа. Раздражение и неудовольствие вельмож было столь велики, что они попросту забыли о мальчишке. Даже капитан де Нанси, каких-нибудь три месяца назад суливший Александру пусть и не золотые горы, но чудесный испанский кинжал — предмет зависти многих придворных, — позабыл о своем обещании, а королевский паж, растерявшийся из-за внезапной ссоры родственников, не решился об этом напомнить.
Зато о шевалье Александре не забыл герцог де Гиз. Прослышав о нежданном проигрыше кузена и обрадовавшись, что одним махом сможет отплатить стервецу и за шутку на балу, и за неудачу Жоржа, Генрих поспешил порадовать двоюродного брата сообщением, что почти нашел браво, которым не составит труда перерезать королевскому любимчику горло. К удивлению герцога кузен не обрадовался, а еще больше рассвирепел:
— Хочешь, чтобы я проиграл и это пари?! — возмутился Жорж-Мишель. — Ждал три месяца — подождешь и еще один! И вообще, оставь юнца в покое!
Гиз чуть не до крови закусил губу и взглянул на родственника с непривычной задумчивостью.
— Сначала одно пари, теперь другое, что ты придумаешь через месяц, Жорж? — проговорил, наконец, герцог. — Скажешь, будто дал ему поручение в Релингене, да? Знаешь, я не люблю, когда из меня делают дурака. Если этот стервец так тебе приглянулся, мог бы и сказать.
— Ты о чем? — в недоумении проговорил граф де Лош.
— О том! — вспылил Гиз. — Я не себялюбец и не собираюсь мешать твоей интрижке. Только вот, что я тебе скажу, Жорж, если ты воображаешь, будто мерзавец спит только с тобой, так ты дурак.
Жорж-Мишель остолбенело уставился на кузена. Предположения двоюродного брата были столь абсурдны, что шевалье не знал, что и сказать. Лишь когда Генрих пожал плечами и собрался уходить, граф схватил его за руку.
— Подожди, Анри, подожди! — потребовал Жорж-Мишель. — Ты сказал слишком много или слишком мало, чтобы так просто уйти. Объяснимся.
— Отстань, Жорж, я не Нанси! — герцог вырвал руку. — Хочешь развлекаться со стервецом — развлекайся. Только не забудь сообщить, когда он тебе надоест.
Несколько мгновений граф де Лош смотрел вслед кузену, чуть ли не разинув рот, затем огляделся, словно надеялся, что вид привычных вещей вернет ему душевное равновесие. Юный Можирон ковырял носком башмака каменный пол, делая вид, будто ничего не видит и не слышит, и Жорж-Мишель, наконец, опомнился.
Отправить пажа к шевалье Александру с приказом явиться наутро для занятий в отель Лошей. Передать слугам, чтобы приготовили к уроку внушительный пучок розог, на случай, если стервец вздумает лениться. И, наконец, закатить роскошный обед, дабы залить горечь поражения вином. Жорж-Мишель поклялся, что как следует проучит стервеца, из-за которого в последнее время на него так и сыплются неприятности, и спустит с наглеца шкуру, коль скоро он посмеет проиграть пари.
* * *
— Вы его убьете, Жорж, — в очередной раз капитан королевской стражи пытался увещевать родственника. Шевалье Александр явно хромал. И хотя его величество, увлеченный необычным пари, дал шевалье де Бретею месячный отпуск, юноша неизменно приходил к утреннему выходу короля. Двор нельзя было оставлять без присмотра. Правда теперь шевалье Александр появлялся в Лувре то с рукой на перевязи, то с замазанным синяком в пол-лица — и вот, на тебе — хромой.
Граф де Лош оглядел безупречно одетого юношу с ног до головы.
— Я никого не принуждаю. Шевалье волен отказаться. Ну… проиграю пари. Ладно. В конце концов — выкуплю у вас Аретино, только и всего.
— Я не отказываюсь, я буду заниматься, я хочу заниматься, господин де Нанси, — голос юноши слегка дрогнул, но он твердо решил отказаться от помощи.
Шевалье Александр вполне понимал, что занятия с ним для графа не более чем очередное развлечение, вроде военной кампании или любовной интриги. Просто его сиятельство хочет выиграть пари. Просто его сиятельство не любит проигрывать. Так что с королевским пажом он обращался не лучше, чем если бы натаскивал пса или объезжал лошадь. В общем-то разницы не было никакой. И когда Александр падал в изнеможении, граф просто поднимал его ударом шпаги плашмя или брал за шиворот как котенка. Правда, больше ни разу шевалье Жорж-Мишель не ударил его рукой. Но Александру было все равно. Даже если бы граф велел его высечь… или … «спустить шкуру». Главное, его сиятельство объяснял каждый жест, каждый шаг, каждый поворот. И это был один из сильнейших фехтовальщиков Франции. Паж терпел боль, пренебрежение и даже капризы Анриетты. После занятий у молодого человека оставалось не очень уж много сил.
