Сейчас, как обычно, мысли Пьетро о собственной его физической форме выстроились в передовую линию. Кангранде обещал вызвать его, когда начнет войну с Кремоной. А теперь они с Пассерино уже начали осаду Брешии — лагерь стоял невдалеке от озера Гарда. Верону Кангранде пока поручил бывшему покровителю Данте, Угуччоне делла Фаджоула. С бывшим правителем Пизы Пьетро вел переписку.
Также он переписывался с донной Катериной. Она писала о разных вещах, но лишь постольку, поскольку они были связаны с Ческо. Мальчику недавно минуло три года; изменчивость его натуры, проявляющаяся пока в непоседливости, никому в доме не давала расслабиться. Каждый день Катерина видела особую хитрую мину на его лице и знала: Ческо опять что-то задумал. Шалостям, затеям и забавам не было конца, фантазия мальчика казалась неисчерпаемой. Столь же умен, сколь и опасен, неизменно подытоживала Катерина. Гордость за приемного сына светилась в каждом слове, в каждой чернильной букве.
Щурясь на солнце, Пьетро свистом подозвал Меркурио и дал ему легкого пинка. День чудесный, торопиться некуда. Через три-четыре часа Пьетро будет в своем доме, в предместье Равенны. Можно провести день в тенечке, на лоджии, за чтением старых пергаментов, поглядывая время от времени на соседский виноградник. Местное вино совсем недурно.
«Вот доберусь до дома, откупорю бутылочку, — думал Пьетро. — Может, почитаю новые главы „Чистилища“, что прислал отец».
Его труд уже близок к завершению.
Да, Пьетро знал, что может распорядиться своим временем именно так. Может, но не распорядится. Нет, он до вечера будет упражняться с мечом, как настоящий солдат, будет тренировать мышцы плеч, рук, бедер. Фацио с удовольствием станет отбивать удары своего синьора — Пьетро придется попотеть, пытаясь его догнать.
Пьетро увидел на дороге конного прежде, чем успел сообразить, что видит. Фацио пришлось сказать: «Там кто-то стоит», чтобы Пьетро выпрямился в седле.
— Будь поблизости и смотри назад — вдруг и там кто появится, — велел он своему пажу. — Да не пялься так, незаметно поглядывай.
Опасность представлял не столько конный впереди на дороге, сколько вероятность, что за ним стоит еще дюжина. Для разбойников сборщик податей — лакомый кусочек, а по стране бродили сотни солдат, не задействованных ни в одной кампании, и надо же было им на что-то жить.
Конный застыл, как изваяние. Весьма странное изваяние, кстати сказать. Высоченное, в ниспадающей одежде, а на голове тюрбан. Пьетро разглядел цвет кожи конного и его кривой меч. Пришпорив Каниса, юноша в несколько скачков очутился рядом с мавром и протянул ему руку для пожатия.
— Где только тебя носило? — воскликнул он, расплываясь в улыбке.
— Я скрывался, — прямо отвечал мавр. — Ты получил мое предупреждение?
— Да. Игнаццио умер?
— Умер. — Мавр поворотил коня, чтобы ехать вместе с Пьетро. — Я привез новости и распоряжения. По дороге поговорим.
— Ты едешь ко мне, — произнес Пьетро с полувопросительной, полуутвердительной интонацией.
— Нет, — проскрипел мавр. — Лучше, чтобы нас вместе не видели. — Он бросил взгляд на пажа. — Привет, Фацио. А ты подрос, ничего не скажешь. — Фацио не знал, как отвечать, и потому отвесил несмелый и неглубокий поклон. — Мы с твоим синьором должны побеседовать наедине. Поезжай-ка вперед да смотри, как бы кто на дороге не появился.
Фацио взглянул на Пьетро, тот кивнул, подтверждая поручение мавра. Нехотя Фацио взобрался на коня и пустил его небыстрой рысью, чтобы упустить как можно меньше слов.
Пьетро несколько сдержал Каниса, чтобы он и конь мавра шли голова к голове.
— Ты упомянул о распоряжениях. Значит, ты с ним говорил?
— Да. Последние несколько месяцев я провел в Падуе.
— Но ведь это опасно. Тебя там отлично помнят.
— Если соответствуешь ожиданиям людей, становишься невидимым. Я жил в Падуе под видом помощника укротителя львов. — Пьетро удалось сдержать смешок, и он был вознагражден улыбкой мавра. — Представь себе. За одним египтянином остался должок — я в свое время очень его выручил. А он известный укротитель. Я настоял, чтобы он перевез свой зверинец в Падую, поехал с ним и все время ходил в маске, закрывающей лицо и шею. Легенда была, что один раз я потерял бдительность и меня изуродовал лев.
Улыбка Пьетро приобрела новое качество — стала восхищенной.
— Выходит, тебя все жалели, думая, что ты свалял дурака.
— Верно. Я частенько сиживал на мостовой и вином утишал боль от ран. По чистой случайности дом, перед которым я околачивался, принадлежал графу Сан-Бонифачо.
Улыбка сползла с лица Пьетро.
— Так ведь он — один из тех, кто нанял Пугало.
— Именно. Он связывается со всяким, кто хоть что-нибудь замышляет против Капитана. Я несколько недель следил за его домом, запомнил всех, кто туда входил. Месяц назад графа посетил твой знакомый — Марцилио да Каррара.
Пьетро прищурился.
— Это не к добру. У тебя уже есть соображения?
— Я заранее придумал способ проникнуть в дом графа и решил, что лучше случая, чем визит Марцилио, не дождусь. Граф предложил план, и Марцилио его принял. Правда, сначала поколебался. Он не доверяет графу.
— Я просто на глазах проникаюсь к графу симпатией, — съязвил Пьетро. — А в чем заключается план?
— Они решили захватить Виченцу.
— Ничего себе!
— Ни больше ни меньше. Граф добился поддержки примерно пятидесяти недовольных граждан Виченцы и всех изгнанников. Он убедил падуанцев, что на этот раз все получится. Винчигуерра предлагает подкупить один из гарнизонов, стоящих в Виченце, чтобы солдаты признали его людей и армию Падуи. Они возьмут ворота штурмом, и в течение часа город будет в их власти.
— Ты, конечно, рассказал обо всем Кангранде.
— Конечно. Под предлогом, что отправлен покупать единорога, я встретился с Кангранде и сообщил ему об их планах.
— Кангранде, наверно, собирается заранее сделать внушение всем гарнизонам Виченцы, чтобы никто не польстился на деньги?
— Он мог бы так поступить, — отвечал мавр, — но предпочитает дождаться, когда падуанцы начнут атаку.
Пьетро вспомнился разговор в пустой часовне.
— Потому что так падуанцы нарушат перемирие?
— Да. Если Кангранде выждет семь дней, у него будет повод начать справедливую войну.
Пьетро усомнился, считается ли справедливой война, которой можно было избежать.
— Почему именно семь дней?
— Потому что Кангранде устроил так, чтобы молодой солдат из гарнизона в Виченце успел получить от графа кругленькую сумму.
