Роджер добрался до Фарнема в половине четвертого, снова переменил лошадь и поднялся по склону на гребень. Теперь дорога шла по вершине хребта, и лунный свет придавал призрачный облик расстилавшейся впереди великолепной панораме сосновых лесов. Но Роджер, ни на что не обращая внимания, скакал в направлении Гилдфорда.
Когда его лошадь поднималась по крутой улице старого города, Роджер решил, что, проехав две трети пути, может немного отдохнуть. Покуда его седло прикрепляли к пегой лошади во дворе «Белого оленя», он вошел внутрь гостиницы и попросил подать ему кофе с ромом. Казалось, прошло несколько дней с тех пор, как Роджер проснулся утром на барке, но теперь он был рад, что проспал до одиннадцати. Роджер не ощущал душевной усталости, но его спина и бедра энергично протестовали против напряжения, вызванного шестидесятимильной скачкой.
Без четверти пять Роджер допил кофе и спустя две минуты был уже на пути в Кобем. К его крайней досаде, пегая оказалась ленивым животным, весьма неохотно переходившим с рыси на галоп и наоборот. Тряска, которую Роджер испытывал во время этого десятимильного участка, утомляла его куда сильнее скачки с Ганстоном на более длинное расстояние, и он был счастлив, сменив лошадь в Кобеме на уже четвертую гнедую за эту ночь.
До Эшера Роджер доскакал быстрым галопом и в Кингстон прибыл смертельно усталым. Там он переменил лошадь в последний раз перед заключительным одиннадцатимильным участком пути. Конь оказался хорошим, но Роджер уже был не в состоянии воспользоваться этим обстоятельством в полной мере. Все же он продолжал делать все, что было в его силах.
Роджер знал, что его враг проехал первую половину пути не торопясь и должен пребывать в куда лучшей форме, чем он. Скорее всего, отсидевшись полчаса в лесу, француз снова выехал на дорогу и теперь находился позади него. Роджер подумал о том, чтобы помешать ему менять лошадей, но это означало остановку на каждой почтовой станции, покуда он найдет какого-нибудь представителя власти и покажет ему письмо отца, а такая серия задержек казалась слишком рискованной.
На рассвете Роджер ехал медленной рысью над Путни-Хит, потом спустился по склону к мосту, пересек Темзу и поехал через деревню Фулем. Собрав последние силы, он поднялся легким галопом на холм перед Найтсбриджем и остановился у заставы на Гайд-парк-Корнер в восемь утра.
Спросив дорогу к Воротам Королевы Анны, Роджер проехал последние полмили мимо Букингемского дворца и через Сент-Джеймсский парк, едва не свалившись с лошади возле дома мистера Гилберта Максвелла.
На стук в дверь ему открыл гладко выбритый слуга в простой ливрее. Роджер сказал ему, что немедленно должен видеть мистера Максвелла по срочному делу.
— Сожалею, сэр, — ответил слуга, — но мистер Максвелл уже ушел.
Этого последнего удара Роджер не мог предвидеть.
— Где я могу его найти? — задыхаясь, спросил он. — Я на королевской службе, и дело не терпит отлагательств.
Слуга покачал головой:
— Мистер Максвелл, уходя, никогда не сообщает, где его искать.
— А когда он вернется?
— Не могу сказать, сэр. Но если вы назовете ваше имя или напишете ему…
— Повторяю: мое дело крайне срочное, — в отчаянии воскликнул Роджер, — а письмо может добираться до него целый день!
— Нет, сэр, — вежливо возразил слуга. — Если вы соблаговолите войти и написать письмо, то могу вам обещать, что оно дойдет до него без задержек.
Роджер был не в том состоянии, чтобы пытаться осмыслить этот парадокс. С минуту он стоял, прислонившись к железным перилам и отчаянно стараясь найти другой возможный источник немедленной помощи. Внезапно его осенило вдохновение, и он спросил:
— Где находится Эймсбери-Хаус?
— На Арлингтон-стрит, сэр. Неподалеку от Пикадилли. Вам нужно проехать через парк к северу и вы окажетесь рядом с ним.
— Пожалуйста, помогите мне сесть на лошадь.
Слуга повиновался, и Роджер направился через Бердкейдж-Уок к Сент-Джеймсскому дворцу. При этом ему пришло в голову, что мистер Гилберт Максвелл, очевидно, был дома, но из-за своей строго секретной работы взял за правило не показываться никому. Если так, то оставленная для него записка могла бы возыметь должный эффект, но это было всего лишь предположение, поэтому Роджер не мог рисковать, повернув назад, когда он уже нашел иной способ.
У дворца Роджер снова осведомился у человека в треуголке о местонахождении Эймсбери-Хаус и, получив ответ, поехал по Сент-Джеймс-стрит. Свернув налево в конце улицы, он оказался во дворе великолепного особняка.
С трудом спешившись и поднявшись по ступенькам, Роджер крикнул стоявшему у двери лакею в ливрее:
— Лорд Эдуард Фицдеверел дома?
— Да, сэр, — ответил ошеломленный слуга. — Но его лордство еще не поднялись.
— Не важно! Проводите меня к нему! — тяжело дыша, потребовал Роджер.
Его неопрятный вид и перевязанная голова на сей раз оказались талисманом. У лакея хватило ума понять, что сейчас не время для церемоний. Проявив инициативу, на которую бы никогда не осмелился французский слуга, он взял Роджера под руку и повел его вверх по широкой мраморной лестнице, а затем по коридору к тяжелой резной двери, заколотил в нее кулаками и крикнул:
— Милорд! Джентльмен, который прибыл издалека, срочно желает вас видеть!
— Ну, тогда впустите его, — отозвался голос, и Роджер, открыв дверь, увидел Друпи Неда.
Друпи казался совсем не изменившимся. Его лицо все еще имело причудливое выражение не по годам состарившегося молодого человека. Он был одет в роскошный халат из индийского шелка, а на голове красовался тюрбан. Друпи сидел в позолоченном шезлонге, откинувшись на спинку и вытянув ноги перед собой. Рядом на низком столике стоял поднос с завтраком.
Устремив на Роджера взгляд светло-голубых глаз, Друпи вяло произнес:
— Черт возьми, сэр! Вы, по-видимому, отчаянно торопились. Кто вы? Мне знакомо ваше лицо.
Плюхнувшись в свободное кресло, Роджер усмехнулся:
— В последний раз мы виделись, покидая Шерборн. Вы предложили обратиться к вам, если мне потребуется помощь, и, клянусь Богом, она мне нужна, как никому другому.
— Разрази меня гром, если это не молодой Роджер Брук! — усмехнулся в ответ Друпи. — Охотно выполню вашу просьбу. Если вам нужны скверная шпага или толстый кошелек, они к вашим услугам.
Роджер за пять минут изложил ему важнейшие пункты своего дела. Быстрый ум Друпи схватывал все на лету, и, прежде чем Роджер умолк, ленивый щеголь уступил место человеку действия. Сбросив халат и тюрбан, Друпи стал натягивать верхнюю одежду, потом шагнул к двери и позвал слуг.
Одного из них он послал распорядиться насчет кареты, другого — подобрать ему в сопровождение четверых вооруженных пистолетами лакеев, а третьего — обратиться к его отцу, чтобы тот испросил для него аудиенцию у мистера Питта в полдень.
