– Я как-то не всегда понимаю этот твой язык. Пойду загляну в словарь.
– Спроси Шасу; английский – единственный предмет, в котором он первый. – Блэйн усмехнулся и обнял ее за плечи. – Ты должна немного ослабить узду, Сантэн, дать ему возможность делать собственные ошибки и наслаждаться собственными победами. Если он хочет охотиться – пусть даже ты не одобряешь убийство животных, которых нельзя съесть, – не забудь, что все Кортни были великими охотниками на крупную дичь. Старый генерал Кортни убивал слонов сотнями, отец Шасы тоже охотился; пусть и парень попробует. Это и игра в поло – единственное, чего ты не делала до него.
– А как же полеты? – вызывающе спросила она.
– Виноват – и еще полеты.
– Хорошо, я разрешу ему убивать зверей. Но, Блэйн, скажи, подойдет он для олимпийской команды по поло?
– Откровенно, моя дорогая? Нет.
– Но ведь он хорош! Ты сам говорил.
– Да, – согласился Блэйн. – Он, вероятно, достаточно хорош для сборной. В нем есть задор и смелость, у него точный глаз и сильная рука, но ему не хватает опыта. Если бы его отобрали, он был бы самым молодым игроком международного уровня. Однако не думаю, что это произойдет. Думаю, вторым номером пойдет Клайв Рэмси.
Сантэн смотрела на него, а он без всякого выражения – на нее. Он знал, о чем она думает. Капитан национальной сборной, Блэйн был одним из тех, кто отбирает в команду.
– Дэвид отправляется в Берлин, – стала она развивать мысль.
– Дэвид Абрахамс – человек-газель, – рассудительно ответил Блэйн. – У него четвертое место в мире на двухстах метрах и третье на четырехстах. А юный Шаса оспаривает место по меньшей мере у десяти лучших в мире всадников.
– Я бы отдала все на свете, чтобы Шаса отправился в Берлин.
– Очень вероятно, что отдала бы, – согласился Блэйн. Когда было окончательно решено, что Шаса не поедет учиться в Оксфорд, она построила новое крыло для инженерного факультета Кейптаунского университета – корпус Кортни. Он знал, что для нее никакая цена не будет слишком высока.
– Заверяю тебя, любовь моя, что я совершенно определенно решил… – Он помолчал, и Сантэн выжидательно приободрилась, – …выйти из комнаты, когда и если перед селекторами возникнет имя Шасы.
– Какой он чертовски добродетельный! – сердито воскликнула она вслух и раздраженно ударила кулаком по рулю «даймлера», но тут в ее сознании возникла кровать, инкрустированная слоновой костью и золотом, и она злорадно улыбнулась. – Ну, может «добродетельный» тоже не слишком подходящее слово.
На взлетном поле было пусто. Сантэн припарковала «даймлер» у ангара, где Шаса не мог его увидеть с воздуха. Потом взяла из багажника плед и расстелила под деревом на краю широкой травянистой полосы.
Стоял прекрасный летний день, с ярким солнцем и отдельными редкими облаками над горой, ветер шевелил ветви каменных сосен и смягчал жару.
Сантэн уселась на плед с книгой Олдоса Хаксли «Прекрасный новый мир», которую пыталась дочитать уже целую неделю, и стала читать, изредка отрываясь от страницы и поглядывая на северный небосклон.
* * *
Дэвид Абрахамс увлекся полетами почти так же, как бегом. Это с самого начала сблизило его с Шасой. Хотя Эйб Абрахамс работал на Сантэн и почти всю жизнь Дэвида был одним из самых близких ее личных друзей, мальчики заметили друг друга, только когда в один год поступили в университет. С тех пор они были неразлучны и стали основателями университетского летного клуба, которому Сантэн предоставила для тренировок самолет «тайгер мот».
Дэвид изучал юриспруденцию, и подразумевалось, что, окончив университет, он будет работать с отцом в Виндхуке. Это, естественно, означало, что он станет одним из людей Сантэн. На протяжении этих лет она внимательно наблюдала за ним и, не найдя никаких пороков, одобрила их с Шасой дружбу.
Дэвид был выше отца, со стройным телом бегуна, с привлекательным и добродушно-веселым, хотя и некрасивым лицом, с густыми вьющимися волосами и большим крючковатым носом, унаследованным от Эйба. Самым красивым в нем были темные семитские глаза и длинные чувствительные руки, которые сейчас управляли приборами «дрэгон рапида». Летал он почти с набожной одержимостью, как священник, отправляющий какой-нибудь тайный культ, с самолетом обращался, как с прекрасным живым существом. А вот Шаса летал как механик – с пониманием и большим мастерством, но без мистической страсти Дэвида.
Ту же страсть Дэвид приносил в бег и во многое другое. Это было одной из причин, по которым Шаса так его любил. Это делало жизнь Шасы острее, усиливало удовольствие, которое получал Шаса от того, что они делали вместе. Без Дэвида последние недели были бы тусклыми и скучными.
С благословения Сантэн (которое она упрямо не давала целый год, а потом в последний миг вдруг смягчилась) они на следующий день после сдачи последнего экзамена вдвоем взяли «рапид» и полетели на шахту Х’ани.
На шахте доктор Твентимен-Джонс подготовил для них два четырехтонных грузовика, оборудование для лагеря и штат: слуг, следопытов, освежевателей дичи и повара. Один из старателей компании, хорошо знавший жизнь дикой природы и имевший опыт охоты на крупную дичь, стоял во главе экспедиции.
Их целью был Каприви-стрип – далекая дикая полоса между Анголой и Бечуаналендом. Вход в этот район был строго ограничен, охота запрещена, за исключением особых обстоятельств. Охотники завистливо говорили, что это особый охотничий заповедник для членов правительства Южной Африки. Разрешение на вход и охотничьи лицензии устроил Блэйн Малкомс.
Под спокойным, твердым руководством седого старателя молодые люди стали лучше понимать и больше уважать дикую местность и фантастическое разнообразие жизни в ней. За несколько недель он сумел показать им место человека в хрупком равновесии природы и внушил этические принципы охоты.
– Смерть каждого отдельного животного печальна, но неизбежна. Однако гибель леса, или болота, или равнины, поддерживающих жизнь всего вида, – трагедия, – объяснял он. – Если бы короли и дворяне Европы не были завзятыми охотниками, оленя, кабана, медведя больше бы не было. Охотники спасли лес от топора дровосека и плуга крестьянина. – Они внимательно слушали у лагерного костра его объяснения. – Люди, которые охотятся из любви к животным, защищают самок и молодь от браконьеров и спасают лес от коз и скота. Нет, мои молодые друзья, Робин Гуд был грязным браконьером. Настоящий герой – шериф Ноттингема.
Так они проводили колдовские дни в буше: уходили из лагеря пешком еще затемно, возвращались после захода солнца смертельно усталые, каждый убил своего льва и после испытал печаль и возбуждение охотника; теперь они были полны решимости защищать дикую и прекрасную страну от бездумного хищничества алчных людей. И Шаса, от рождения благословленный ожиданием большого богатства и влияния, отчасти понял, какую ответственность это на него налагает.
