Вама был в необыкновенно приподнятом настроении. Теперь ничего не надо выдумывать, чтобы избежать королевского гнева. Нет, теперь он вернется в Лодидхапуру с триумфом, приведя не только апсару, но и еще одного пленника.
Кинг полагал, что они с ним быстро покончат, мстя за смерть товарища, но судя по их поведению, они не испытывали по отношению к нему никаких дурных чувств. Солдаты расспрашивали его, пока готовился ужин сразу на нескольких маленьких кострах. Но когда он рассказал, что он из дальней страны, лежащей далеко за пределами джунглей, что конечно, было выше их понимания, они, естественно, решили, что он врет, а на самом деле просто беглый раб из Пном Дхека.
Все они были довольны благополучным исходом дела и, предвкушая возвращение в Лодидхапуру, были очень милы с пленниками, накормив и напоив их.
Фоу-тан вызывала у них уважение и восхищение. Они знали, что она удостоена чести стать одной из фавориток короля, и даже просто грубость по отношению к ней могла вызвать большие неприятности. А добродушное их отношение к Гордону не диктовалось никакими соображениями, просто они все были в великолепном настроении.
Несмотря на уважительные знаки внимания, Фоу-тан погрузилась в меланхолию. Буквально несколько минут назад она была свободна и предвкушала возвращение в родной город, а теперь опять в руках воинов Лодивармана, да к тому же невольно послужила причиной несчастья и несомненно смерти человека, ставшего ее другом.
— О Гордон Кинг, сердце мое ноет, душа преисполнена ужаса и страха не только потому, что я должна вернуться и не миновать мне теперь неотвратимой судьбы, но и потому, что ты обречен в Лодидхапуре на рабство или смерть.
— Мы еще не в Лодидхапуре, — шепнул Кинг. — Может быть, нам еще удастся бежать.
Девушка покачала головой. — Надежды нет, — вымолвила она, — я попаду в лапы Лодивармана, а ты…
— А я? — спросил он.
— Рабы должны сразиться друг с другом и с дикими зверями для развлечения Лодивармана и его двора, — ответила она.
— Тогда надо бежать, — сказал Кинг. — Мы можем погибнуть, но меня смерть ждет так или иначе, а тебя — хуже смерти.
— Я сделаю все, что ты велишь, Гордон Кинг, — промолвила Фоу-тан.
Но этой ночью возможностей для бегства им не предоставилось. После того, как Кинг поел, ему опять связали руки за спиной и тщательно проверяя, связали колени. Кроме того, около девушки неотлучно находилось два воина. Остальные же после ужина сняли оружие и доспехи с погибшего товарища и уложили его тело на кучу собранного ими хвороста. Сверху они положили сучья, ветки и сухую траву. Когда зашло солнце, и наступила ночь, они зажгли погребальный костер, отпугивавший заодно и бродивших в окрестностях хищников. Зрелище это Кинга ужаснуло, но остальные, даже Фоу-тан, восприняли его как само собой разумеющееся. Огромное количество хвороста лежало под рукой, чтобы можно было поддерживать костер до самого утра.
Пламя взметнулось высоко, освещая стволы и листву деревьев. Тени вздымались, опадали, дрожали и качались. Чуть поодаль царили глубокий мрак и таинственная тишина. Кингу казалось, что он накрыт огненной полусферой костра.
Воины лежали вокруг, пошучивая и посмеиваясь. Воспоминания их были грубы и жестоки, шутки и истории непристойны. Но под грубой шелухой ощущались доброта и терпимость друг другу, выражать которые открыто они стыдились. Это были солдаты. Если бы их перенести в лагеря современной Европы, переодеть в современную одежду и посадить рядом с современными солдатами, то беседы бы их ничем не отличались. Солдат всегда солдат. Один из них играл на музыкальном инструменте, напоминающем еврейскую арфу. Двое играли во что-то очень похожее на кости, и все они в разговоре употребляли такое количество ругательств, что Кинг с трудом улавливал смысл их беседы. Солдат всегда солдат.
Вама подошел и присел около Кинга и Фоу-тан.
— А что, в твоей дальней стране ходят голые? — спросил он.
— Нет, — ответил американец. — Я заболел лихорадкой, когда заблудился в джунглях, а пока я болел, обезьяны стащили мое оружие и одежду.
— Ты один живешь в джунглях? — поинтересовался Вама.
Кинг вспомнил о страхе Че и Кенгри перед солдатами в медной броне и коротко ответил:
— Да.
— А ты не боишься Господина Тигра? — продолжал допытываться Вама.
— Я начеку и стараюсь избежать с ним встреч, — был ответ американца.
— Это ты верно, — согласился Вама, — с копьем и луком одному с ним не справиться.
— Но Гордон Кинг справляется, — гордо заявила Фоу-тан.
Вама улыбнулся.
— Апсара пробыла в джунглях только ночь и день, — напомнил он. — Как же она может так много знать о нем, если только, как я и подозревал, он не из Пном Дхека?
— Он не из Пном Дхека, — парировала Фоу-тан. — И я знаю, что он достойный противник Господина Тигра потому, что я сама видела, как он сразил его одним ударом копья.
Вама вопросительно взглянул на Кинга.
— Это была просто удача, — сказал Гордон.
— Но ты же все равно сделал это, — продолжала настаивать Фоу-тан.
— Ты и вправду убил тигра одним ударом копья? — изумился Вама.
— Когда зверь на него кинулся, — похвасталась Фоу-тан.
— Это, конечно, великолепный подвиг, — сказал Вама, восхищаясь как солдат храбростью и ловкостью другого. — Лодиварман об этом услышит. Такой охотник не должен оставаться безвестным. Я тоже свидетель, стрелять ты умеешь, — добавил Вама, кивнув в сторону погребального костра. Затем он поднялся и подошел к месту, где лежало оружие Кинга. — Клянусь Шивой! — воскликнул он. — Кровь едва подсохла. Ну и удар! Да ты вогнал в Господина Тигра копье почти на два фута!
— Прямо в сердце, — подтвердила Фоу-тан.
Остальные воины молча прислушивались. После разговора отношение к Кингу заметно изменилось, они стали обращаться с ним уже не снисходительно, а с дружелюбным уважением. Тем не менее, пут на нем не ослабили, а скорее наоборот, стали следить за ним еще внимательнее.
На следующее утро после скудного завтрака Вама выступил со всей компанией в путь в Лодидхапуру, оставив тихо дотлевающий костер.
Тропа, по которой они шли в Лодидхапуру, почти пересекалась с той, где Кинг поразил тигра. Там солдаты и увидели конкретное подтверждение рассказа Фоу-тан — полуобглоданную тушу тигра.
День уже склонялся к вечеру, когда отряд неожиданно вышел на открытое место. У Кинга даже вырвалось удивленное восклицание при виде стен и башен великолепного города.
— Лодидхапура, — сказала Фоу-тан, — проклятый город! — В ее голосе звучал страх, и она, дрожа, теснее прижалась к Гордону.
