Они оба кинулись к окну и увидели в тумане трехмачтовое судно. Распустив все паруса, улавливая чуть заметный предзакатный ветерок, оно медленно разворачивалось бортом. В черном отверстии орудийного порта мелькнула вспышка пламени, вылетел клубок дыма, вместе с грохотом донесся нарастающий свист и опять прошел над самой палубой, Ника невольно пригнула голову.
— Стреляют в нас! — крикнул Клим. — Подожди меня здесь.
Он выскочил из каюты и не успел закрыть дверь, как Ника услышала грохот третьего выстрела.
«Аркебуза» вздрогнула от тяжелого удара.
Дверь каюты захлопнулась, затрещала, как будто снаружи на нее навалилось что-то тяжелое.
Ника тоже кинулась к двери, запнулась за табурет, больно ушибла ногу, чертыхнулась. Дверь не открывалась.
Мягкое и тяжелое, навалившееся со стороны коридора, мешало двери открыться. Ника сильно нажала плечом… и увидела Клима.
Щека его была в крови. Он стоял, подогнув колени, цепляясь слабеющими пальцами за косяк. И прежде чем Ника успела протянуть руку, он упал ничком, голова его глухо ударилась о порог.
В коридоре торчали разбитые доски переборки. Это была каюта капитана, третье ядро пробило борт «Аркебузы» и каюту насквозь.
Несколько секунд Ника оторопело стояла и только смотрела на Клима, лежавшего у ее ног. Он лежал так неловко, так мертвенно-неподвижно, что ей было страшно к нему прикоснуться. У нее даже перехватило дыхание. Случись это в нормальной жизни, она бы, наверное, заревела, заплакала от испуга и отчаяния. Но сейчас ее страх быстро прошел. Ника подхватила Клима под мышки, затащила в каюту. Ноги его скользнули, цепляясь носками туфель, через порог. Она с усилием завалила тяжелого, бессильно свисающего с ее рук Клима на лежанку. Развернула лицом вверх, пригляделась. Кровь сочилась из небольшой ссадины на виске, щека начала заметно синеть и опухать, но других ранений Ника не обнаружила. Расстегнула куртку, прижалась ухом. Сердце билось хотя и слабо, но успокаивающе ровно и надежно. Видимо, Клима просто ударило выбитой доской по голове, оглушило, и он потерял сознание.
Она сдернула с окна занавеску, острием шпаги распорола ее на полосы, смочила водой из кувшина. Обтерла Климу лицо. Плеснула на матерчатые полосы воды, свернула их в несколько слоев, положила ему на лоб. Погладила по щеке. Больше она уже ничего сделать не могла.
«Рому бы ему сейчас глоток!»
Но выходить из каюты Ника не решилась. На палубе было тревожно, слышались крики, беготня.
Она опять выглянула в окно и увидела подходивший к «Аркебузе» большой шестивесельный баркас с вооруженными людьми.
У них были тяжелые сабли-тесаки, неуклюжие широкоствольные ружья «мушкеты» — вспомнила она и тут же вспомнила и «мушкетную пулю», о которой говорил еще на яхте Клим.
Неужели пираты? Вот только их и не хватало!
Баркас подошел вплотную к «Аркебузе». Гребцы подняли весла, уложили их вдоль бортов баркаса. На носу поднялся и выпрямился во весь рост человек в плюшевой куртке, надетой поверх белой элегантной, как отметила Ника, рубашки. На черноволосой голове, лихо сдвинутая на ухо — как армейская пилотка, — сидела кожаная шляпка колпачком с загнутыми узкими полями и торчащим сбоку перышком, что делало владельца похожим на экранного Робин Гуда. Его быстрые ястребиные глаза скользнули по борту… и заметили Нику.
Она тут же отодвинулась от окна и пожалела, что не сообразил а сделать этого раньше.
Хозяин робин-гудовской шляпки — несомненно командир вражеского десанта, и то, что он заметил ее, Нику, ни к чему хорошему привести не могло. Даже случись такое в двадцатом веке, а уж тут, в семнадцатом, — тем более. Невольно вспомнилась лихая песенка из романа Джека Лондона:
Наши будут груз и бабы,
Остальное все на дно!..
Вот так — «груз и бабы…»
Послышались беспорядочные звуки, топот тяжелых башмаков, железное лязганье, решительные возгласы.
Похоже — корабль захватили испанцы. Но выстрелов больше не было — и то хорошо! Ника подошла к дверям каюты, задвижки не было, только маленький крючок, чтобы дверь не хлопала во время качки. Ника не стала даже закрываться, от посещения визитера крючок ее не спасет.
А в том, что визит последует, она не сомневалась.
Ника вернулась к Климу, сменила компресс. Клим чуть вздрогнул, когда она приложила мокрую холодную ткань к его голове, сказал что-то тихо и невнятно. Она опять погладила его по здоровой щеке.
— Ничего, лежи спокойно. Говорят, если человек от удара по голове не умер сразу, значит, будет жить. Все будет хорошо.
Клим ее вряд ли слышал, Ника успокаивала сама себя. По правде говоря, хорошего впереди было мало. И она, и Клим, как и весь экипаж «Аркебузы», во власти захватчиков, которыми командует этот Робин Гуд с ястребиными глазами, и вряд ли можно ожидать от него чего-либо доброго. И прежде всего ей…
Но сейчас Ника подивилась тому, как она без особой тревоги ожидает дальнейшего развития событий. Попади она в подобную переделку в двадцатом веке, чувствовала бы себя куда более тревожно. А здесь, сейчас — почти спокойна. Нет, что там ни говори, а ее прапрапредки обладали все-таки крепким характером!
Беготня и суматоха на палубе утихли.
Ника достала завалившуюся за кровать шпагу, поставила ее поближе, у изголовья. Пододвинула к лежанке табуретку, присела, сложив руки на коленях, стаяла поглядывать на дверь, пожалуй, больше с любопытством, нежели со страхом.
И вот в коридоре послышались решительные шаги. Кто-то запнулся за выломанные доски переборки, и в звучном восклицании Ника уловила явно испанские интонации. Потом дверь открылась, не постепенно, а сразу, настежь, и на пороге появился тот самый, кого Ника и ждала, — человек с перышком на шляпе.
Шпаги при нем не было. Куртка была расстегнута, из-за широкого матерчатого пояса картинно торчала изогнутая рукоятка пистолета с серебряной чеканкой.
Мужской наряд Ники, видимо, привел его сначала в некоторое недоумение, но потом он внимательнее пригляделся к ее лицу, что-то спросил, видимо, по-испански. Ника отрицательно качнула головой.
— Инглишь! — сказала она.
Тогда он вышел в коридор, тут же вернулся в сопровождении маленького рыженького матросика, явно скандинавского происхождения. Это оказался переводчик, и по-английски он говорил куда свободнее, нежели Ника.
Он и представил своего хозяина:
— Сеньор Оливарес — старший помощник капитана испанского фрегата «Санта».
Ника в ответ повторила легенду, придуманную Климом. Она продолжала сидеть. Отвечала спокойно и без робости, пока сеньор Оливарес разглядывал ее внимательно.
