Сначала думала, что ослепла, но нет… просто кровь на глазах ссохлась. Косу мою, да вы сами взгляните.
Девушка сняла платок и оголила неровно оборванные на затылке пряди.
— Ты говорила, что этот хозяин тебя как-то пометил.
— Да, вот, — на глазах у изумлённого Волкова, Василиса встала со стула и оголила верхнюю часть спины. Свежие шрамы образовывали круг с примитивным рисунком оленьей головы в центре.
— Мне… жаль. Я найду того, кто сделал всё это.
— Глупый, глупый комиссар. Я уже рассказала, кто это. И наказания он не заслуживает. Это меня наказать надобно.
— Молчи. Я никому не позволю причинить тебе вред боле. Будь он хоть сатаной, я предам его суду. Мне… пора. Нужно закончить с делами. Отдыхай и слушайся отца, — Волков поднялся со стула и прошёл к двери.
— Волков! — прозвучало ему вслед, — ты ошибся, я уже не ребёнок. Восемнадцать в прошлом году исполнилось. Заглядывай почаще. Я буду ждать.
Приёмная железнодорожной станции была полна людьми. Недовольные работники бойко обсуждали возможные причины, по которым их всех могли вызвать в один час. Многие уже были в курсе о приезжем комиссаре. Женщины обсуждали его стать, возможный возраст и достаток. Мужики опасались увольнений, штрафов и репрессий. Все понимали, что это как-то связано с недавним арестом коменданта, нападением на поезда и особенно беспокойным видом начальника станции. Он, кстати, был здесь же, бегая от одного конца коридора в другой и всякий раз прося людей быть потише и поаккуратней в словах.
Ровно в десять коридор наполнился эхом гулких строевых шагов. При виде грозного комиссара толпа тут же замолкла. Волков подошёл к двери кабинета и привесил на выступающий гвоздь лист бумаги.
— Все присутствующие, согласно этому списку, по очереди должны заходить ко мне в кабинет на дознание. Не беспокойтесь, товарищи, это стандартная процедура следствия. Через минуту можете заходить.
Стоило двери за его спиной закрыться, толпа вновь оживилась, обсуждая, кого стоило послать первым. Заняв своё место за столом, комиссар поправил фуражку, приготовил документы и личные дела под запись, достал письменные принадлежности.
Дверь отворилась, и в неё почти влетел худощавый мужчина в толстых круглых очках. Казалось, что его впихнули в кабинет насильно.
— Здр… здравствуйте.
— Присаживаетесь. Ваше имя, фамилия, отчество?
— Митрофанов Сергей Лукич.
— Год рождения?
— Тысяча восемьсот девяностый год, пятое августа.
— Место рождения?
— Так ведь здесь. Ухабинск.
— Занимаемая должность?
— Я т-телеграфист.
— Вы единственный телеграфист на станции?
— Моего к-коллегу уволили ок-коло полугода назад по причине п-пьянства. Никого на замену не нашли.
— Где учились?
— В Питерском университете радиосвязи.
— Почему же не остались там? Разве ваша профессия не востребована?
— Я человек с-семейный. Все мои родичи жили здесь, похоронены тут же. Не могу же я бросить жену, детей, — при словах о семьи мужчина погрустнел.
— Ясно. Воевали?
— Нет. По состоянию здоровья не прошёл. В д-детстве переболел корью. Б-были осложнения, попал на стол к х-хирургу. После этого не б-боец.
— Как относитесь к партии?
— П-положительно, конечно, что за в-вопрос? — Телеграфист поерзал на стуле.
— Но вы в ней не состоите.
— Д-д-да. В городе нет вашего представителя. Все в-вроде признали смену власти. То и д-дело то документ старых в-времён попадётся, то печать и-имперскую ставить приходится, за неимением иной. Как будет в-возможность, так сразу. Я вашу п-программу ещё в тысяча девятьсот восемнадцатом прочёл.
— Ясно. Спасибо за полезную информацию. Как относитесь к контрреволюционной деятельности? Имеете ли вы связи с представителями бывшего дворянства, офицерства, кулачества или духовенства?
— Я… — мужчина заколебался, но затем уверенно ответил, — контрреволюцию осуждаю. Ни с одной группой из перечисленных связей не имею.
— Вы согласны сотрудничать с советской властью? Сообщать о нарушении её законов?
— С-согласен.
— Хорошо, можете идти.
— П-позвольте пожать вашу руку, — Сергей подошёл к Волкову почти вплотную.
— Что же, пожалуйста, — Волков встал с кресла, и парень обхватил его локоть одной рукой, судорожно тряся ладонь другой.
— Ладно-ладно. Достаточно. Позовите следующего.
Поток людей иссяк лишь к позднему вечеру. Волков исписал приличную стопку бумаги важными и не очень важными показаниями. О многом он и так знал из личных дел и характеристик. Выслушивая очередного сотрудника, он то и дело проваливался в воспоминания, к своему первому делу. Тогда он был почти никем. И как бы ни хотелось приключений… большая часть дела распуталась не ожесточёнными перестрелками, а подобной бумажной работой. Ловя людей на противоречии между тем, что они говорят и что пишут, и что пишут о них другие, можно узнать очень многое. К тому же знание человека в лицо даёт мощную, почти сакральную власть над ним. Порой единого разговора с человеком достаточно, чтобы узнать о нём всё, главное выбрать верную тему… тему, интересную ему. А дальше человек сам о себе всё расскажет, главное — успевай записывать.
Раздался стук в дверь.
— Войдите, — Валерий с наслаждением потянулся в кресле.
— Ну как, уже закончили, Валерий Сергеевич? — В кабинет зашёл Лунёв.
— А, Лунёв. Да, закончил.
— Прибыли бойцы из деревни с оружием. Я проверил серийные номера. Среди изъятого вооружения нет единиц, украденных с поездов.
— Взрывчатка?
— В достатке, но пластида нет.
— Ясно, тупик. Но это радует, вооружение ещё не потекло в массы. Так же мы должны проверить город и оставшиеся сёла. Как продвигается дело с патрулями?
— Работаю в полную силу. Личный состав проинформирован, усиленно вооружён. Жаль, что нельзя им выдать по пулемету. Больно тяжелы, — Лунёв устало присел на стул и снял фуражку.
— Умаялись?
— Есть немного, товарищ комиссар.
— Может, по чашке чая?
— Не откажусь. На улице опять метель поднимается. Даже в здании холод мертвецкий.
— Мертвецкий… Павел Георгиевич, у меня к вам просьба необычного характера.
— Просьба?
— Да. Приказа подобного я дать не могу. В Темнолесном неспокойно. Убиты две девушки.
— Вы думаете это связано с…
— Рано что-либо думать. Но эксгумация трупов могла бы на многое пролить свет. Староста не даёт своего согласия…
— И вы хотите сделать это без его ведома. Погибли невинные и могут погибнуть ещё. Мне кажется это благим делом. Прикажите снарядить пару бойцов?
— Нет, сделаем это сами. Нужны инструменты, а ещё… заедем за одним человеком.
— Да чтоб я ещё раз помог вам, Волков! — Спицын неловко переваливался через сугробы, еле поспевая за парой мужчин, бодро шагающих впереди, — Будь проклят всеми богами тот день, когда принесла вас ко мне нелёгкая!
— Не знал, что у нас столь набожные врачи! — весело крикнул Лунев, силясь заглушить порывы ветра.
— Лучше бы вам заткнуться, Лунёв, если не хотите себе неоперабельный геморрой.
— А я думал, медицине давно известны хирургические приёмы
