С тех пор Филип частенько думал о том, что сказал ему отец. Молодой человек в смятении наблюдал за тем, как колонисты все дальше и дальше уходят от изначальных замыслов пуритан. Судя по всему, пуританство умирало.
Изучив этот вопрос, Филип понял, что пуританское движение начало сдавать свои позиции уже во втором поколении колонистов. Детям первых поселенцев и дела не было до духовных идеалов своих отцов. Многие из них прекратили посещать церковь. Когда стало ясно, что следующему, третьему поколению грозит полное безверие, священники попытались найти выход из сложившейся ситуации. В 1662 году они собрали съезд, на котором предложили следующее: прихожане могли привести детей на крещение, передавая их под опеку церкви. Эти дети становились прихожанами наполовину, пока они не доказывали свое обращение. Как полуприхожане они подчинялись церкви, но не пользовались всеми привилегиями прихожан, такими, как участие в евхаристии. Благодаря этому компромиссу священникам удалось поддерживать видимость прежней чистоты церкви и сохранить ее влияние на колонистов.
Для Филипа полуприхожан не существовало. По его мнению, это была удобная лазейка для неверующих. В четвертом поколении колонистов появилось немало тех, кто, подобно Дэниэлу Коулу, маскировал свои корыстные устремления внешним благочестием. Они желали милосердия Господа, но продолжали жить так, как им хочется.
— Филип! А я тебя и не заметил! — с деланной радостью загудел Дэниэл Коул, протянув молодому человеку пухлую розовую руку. — Говоря по правде, — продолжил он без тени смущения, — я пересек залив не только ради твоей матери. Мне подумалось, что тебе нужна небольшая дружеская помощь.
При этих словах Филип бросил на бостонца недоумевающий и настороженный взгляд.
Заметив, что по лицу сына пробежала тень беспокойства, Констанция поспешила объясниться:
— Я сказала Дэниэлу… мистеру Коулу… что ваш отец вел все дела сам… ну а ты еще не освоился с новым положением вещей. Вчера на похоронах мистер Коул любезно предложил нам свою помощь.
Мать и ее давний друг стояли плечом к плечу, улыбаясь и кивая, как китайские болванчики. Чем-то они напоминали двух нашкодивших детей, которые, пытаясь скрыть следы своих проказ, выдумывают разные небылицы.
— Послушай, сынок, — попыталась сгладить неловкость Констанция, — почему бы вам не пойти в кабинет? А я принесу вам что-нибудь выпить.
Не проронив ни слова, молодой человек жестом пригласил гостя следовать за ним. Коул слегка поклонился Констанции и бодрым шагом вышел из комнаты.
Филип — до сего дня ему не доводилось тесно общаться с мистером Коулом — украдкой разглядывал своего гостя. Манера Дэниэла Коула одеваться соответствовала его положению в обществе. Поверх белой рубашки с длинными рукавами и гофрированными манжетами был надет — в тон брюкам — черный шелковый жилет. Ансамбль завершали белые шелковые носки и черные, с серебряными пряжками, туфли из воловьей кожи — словом, Дэниэл Коул одевался так, как и должен одеваться преуспевающий торговец. Запах — вот что изумило Филипа. Оказавшись в нескольких шагах от гостя, молодой человек почувствовал такое амбре, что ему едва не стало дурно. Богатый бостонский коммерсант Дэниэл Коул насквозь провонял потом, несвежим бельем (у Филипа сложилось впечатление, что носки он не менял недели две, а лоснившийся от грязи жилет носил с рождения), протухшей рыбой и душистой помадой, которой он обильно намазал волосы.
Филип не знал, что и подумать. Без сомнения, Дэниэл Коул был богат. Судя по всему, он недавно принимал ванну. Но при этом, похоже, несколько дней не менял платья.
Указав гостю на кресло, молодой человек постарался разместиться поближе к окну — предварительно открыв его. Мистер Коул не обратил на это никакого внимания. Усевшись поудобнее, он приступил к разговору.
— Сколько тебе лет, Филип? — начал он чрезвычайно любезным тоном. — Двадцать? Двадцать один?
— В сентябре будет двадцать один.
— Замечательно. Значит, мы можем разговаривать как мужчина с мужчиной, — мистер Коул прокашлялся. — Как тебе известно, я человек практический, коммерсант. И, смею тебе доложить, я на этом деле собаку съел. Состояние вот сколотил преизрядное…
Филип кивнул, не мешая Коулу воскурять самому себе фимиам. Выбор темы разговора он тоже оставил за гостем. Он хотел знать, что тот задумал.
— Говоря откровенно, — продолжил, между тем, его собеседник, — твой отец, хотя он был очень хорошим человеком и знал толк в древних языках и прочих премудростях, не обладал деловой сметкой, — сказав это, мистер Коул усмехнулся и отбросил назад упавшие ему на глаза волосы. — Оно и понятно. Нельзя преуспеть во всем. Из меня, например, вышел бы никудышный ученый.
Мистер Коул сделал паузу, ожидая, что Филип поспешит опровергнуть его последнее высказывание. Молодой человек не издал ни звука.
— Как бы то ни было, — со вздохом сожаления продолжил бостонец, — я очень хочу помочь тебе. У меня, знаешь ли, есть опыт и знания…
И, не дожидаясь, пока Филип отклонит или примет его предложение, он пошел в наступление.
— Скажи мне, — отрывисто спросил он, — что тебе известно о финансовом состоянии твоей семьи? Надежно ли ваше положение?
Филип по-прежнему был начеку.
— Я просмотрел счетные книги, — ответил он, помолчав, — думаю, у нас все в порядке. Конечно, мы не столь богаты, как вы, но оснований для беспокойства нет. К тому же, полагаю, к концу следующего семестра мне предложат место в университете. Возможно, даже место отца.
— А что ты будешь делать до этого? На что жить?
— У нас есть кое-какие сбережения, вклады. Да и потом мы имеем долю в вашей компании, а это постоянный доход.
— Да, я знаю, — мистер Коул уселся поудобнее. — В этом я как раз могу тебе помочь.
Он помолчал, провел пальцем у себя под носом, хмыкнул, а затем быстро спросил:
— Что тебе рассказывал об этих акциях отец?
Молодой человек, вздохнув, откинулся на спинку кресла и задумчиво поднял глаза к потолку.
— Такого разговора я что-то не припомню.
Стоило Филипу произнести эти слова, как он тут же с беспокойством осознал, что Дэниэл Коул был доволен его ответом.
— Мне неприятно говорить об этом, — внезапно сказал Коул, — но отчасти я виновен в смерти твоего отца.
Филип напрягся.
— Видишь ли, в тот день, когда его убили, он ехал на встречу со мной.
И Дэниэл Коул, словно желая что-то прочесть на лице своего собеседника, вперил в Филипа пронзительный взгляд. После недолгой паузы он наконец продолжил:
— Н-да… Ну так вот. Он ехал в Бостон, чтобы продать мне свою долю в компании.
